Бледное солнце Сиверии
Шрифт:
— Иди. Не рви сердце старику.
Тогда к мальчишке подошёл Игорь, взял его за руку и потянул за собой. Сотник отвернулся и стал деловито что-то рассматривать. Но я успел увидеть, как в густую белую бороду опустились несколько слезинок.
Ещё труднее, оказалось, расстаться с собаками. Они сели на задние лапы и уставились на хозяина, заглядывая прямо ему в глаза. Тур, я видел, старательно отводил взгляд, при этом сердито бурчал, демонстративно топая ногой по земле.
— Идите. Идите, я сказал!
А
За все время, собаки даже не обернулись и Тур как-то облегчено вздохнул. Я видел, как он поднял глаза к небу и что-то забормотал себе под нос. Потом чуть скованными движениями осенил знамением уходящих людей и направился ко мне.
Данная сцена прощания совсем меня не тронула. Даже, скажу больше, рассердила.
Я, конечно, не осуждаю сотника, но к чему такие «сопли»? Неужто тут кто-то помирать собрался? Прощается, как будто навсегда!
Тур поднял на меня взгляд, и хмуро прошёл мимо.
Старик, какой он уже старик. А раньше, пожалуй, не поддался бы печали. Чем меньше времени нам остаётся на жизнь, тем сильнее становится наша привязанность к ней. Любая мелочь становится важной.
Я это понимаю, но в сердце у меня ничего не ёкнуло.
В то время, пока обоз двинулся в посёлок, гоблины на противоположном берегу озера сооружали какой-то гигантский помост, явно для похоронной церемонии. Раненых мы с Туром отпустили и едва те перешли Жадные Пальцы и достигли условной границы с землёй турора, как их тут же убили.
Я видел, что раненные воины добровольно отдали себя в руки своих соплеменников. Те перерезали им глотки и подвесили за ноги на ближайших деревьях.
— Теперь они «очищены», — пояснил нам Маква.
Сотник досадно сплюнул. Я слышал, как он тихо молился Тенсесу. Мне сразу показались странными услышанные слова. Они разительно отличались от привычной слуху молитвы.
Это было Слово Храмовника. Сейчас не помню точно, кто конкретно мне говорил, что паладины с его помощью могут защитить и себя, и тех, кто рядом, от воздействия Тьмы, произнеся особые «заклинания». А ещё могут наносить урон Светом своим врагам.
Я уже смотрел на Тура другими глазами. Теперь стала ясна природа того голубоватого шара, который он продемонстрировал нам во время бурана.
Выходило, что и Стержнев, и Тур — в прошлом паладины. Но удивительно было другое: как они умудрялись совмещать в себе и языческую первобытную магию, и магию Света. Мне казалось, что подобное никак не могло быть.
Сотник открыл глаза и вздохнул.
— Хорошо, что именно ты остался со мной, — неожиданно сказал он.
— Это почему?
—
Тут сотник как-то странно стал глядеть на меня. Он словно ожидал, что я заговорю и всё ему проясню.
Не знаю, отчего вдруг, но меня потянуло на откровенность:
— Мне думается, что я тот самый легендарный Сверр. К сожалению, так случилось, что я потерял память и ничего не знаю о своей прошлой жизни.
Тур мягко улыбнулся:
— Сколько я видел на своём веку Сверров! Тоже говорили, что они истинные воплощения…
— Я не воплощение. Я действительно он!
Тур даже не удивился.
— В нашем мире бывает всякое, — неопределенно сказал он.
Его зрачки вдруг расширились, как это бывает, когда устремляешь свой взор в глубины своей памяти…
Уже зрелого, неплохо обученного в Ратном Дворе, Тура заприметил легендарный Нестор Голованов, из нынешних охотников на демонов. Тогда он ещё не был столь знаменит, служил десятником паладинов Золотого полка, но уже начинал обрастать байками.
Он многократно настаивал, что бы Тур не прозябал в Защитниках Лиги. И Тур согласился…
Обычно он мало кому рассказывал о тех временах. Они и сейчас ему казались страшным кошмаром. Было всё: и предательство своих, и помощь врагов. Пережив многие ужасы, Тур научился воспринимать радость от самого простого и видеть в нём прекрасное… И война с гоблинами на этом фоне казалась лишь малой стычкой каких-то одних мелких лесных жучков с другими.
— В нашем мире бывает всякое, — снова повторил Тур.
Сотник как-то грустно улыбнулся и пошёл к солеварне.
12
На третий день мы с сотником приняли решение о том, что пора отпускать шамана и отдавать тела погибших. Наш отряд уже был если не в Молотовке, то достаточно близко от неё.
Маква поинтересовался местонахождением золотой фигурки Боранна, и потом чуть позже отправил туда кое-кого из воинов.
Мимо Жадных Пальцев поплелась нескончаемая процессия турора. Они приходили к солеварне, вчетвером забирали одного из убитых, и возвращались на другой берег к сооруженному помосту, который отдалённо напоминал гигантскую фигуру медведя.
— Вы бы отправлялись в Молотовку, — в который раз я говорил сотнику.
Тот лишь угрюмо хмыкал и по-прежнему оставался со мной.
Страха у меня не было. Не знаю отчего, но я был абсолютно уверен, что всё пройдёт гладко. И уверенность эта ещё подтверждалась ночным сном, в котором ко мне снова приходила Стояна.
Как и в прошлый раз, она просилась к костру. Её рысь прилегла рядом и уставилась на меня немигающим взглядом.
— Иди, не бойся, — говорила друидка. — Турора проведут правильную церемонию.