Бледный преступник
Шрифт:
На этот вопрос мне совсем не хотелось отвечать. Как сказать родителям, что тело их дочери было найдено внутри автомобильных покрышек, поставленных одна на другую в брошенном гараже на Кайзер-Вильгельм-штрассе? Я ограничился тем, что сообщил им, где находится гараж, в котором было найдено тело. При этом известии произошел совершенно недвусмысленный обмен взглядами.
Ганц сидел, положив руку на колено своей жены. Она казалась спокойной, даже безучастной и, возможно, меньше нуждалась в кофе, который готовил Беккер, чем я.
– Кто бы, по-вашему,
– продолжал расспрашивать Ганц.
– Мы разрабатываем несколько версий, господин Ганц, - сказал я, чувствуя, как ко мне вновь возвращается способность изрекать обычные полицейские банальности.
– Мы делаем все возможное, поверьте мне.
Ганц нахмурился еще сильнее. Он с негодованием покачал головой.
– Не могу понять, почему об этом молчат газеты.
– Чтобы не появились желающие подражать этому убийце. В подобных случаях такое часто случается, - заметил я.
– А не кажется ли вам, что важнее принять все меры для того, чтобы ни одну девушку больше не убили?
– Фрау Ганц, смотрела на меня с озлоблением. Это ведь правда, что убили уже нескольких девушек? Так говорят люди. Вы можете не сообщать об этом в газетах, но вы не можете заставить людей молчать.
– Но ведь проводилась пропагандистская кампания, призывающая девушек быть осторожными, - возразил я.
– Да, но она не принесла никаких плодов, - сказал Ганц.
– Лиза была умной девушкой, комиссар. Она не могла сделать какую-нибудь глупость. Значит, убийца тоже не дурак. И, как мне кажется, единственный способ заставить девушек быть действительно осторожными - это опубликовать всю эту историю в газетах, во всем ее ужасе, чтобы напугать их.
– Может быть, вы и правы, господин Ганц, - удрученно произнес я.
– Но это не от меня зависит. Я только подчиняюсь приказам.
– В те дни это был типично немецкий способ оправдать все и вся, и я почувствовал глубокий стыд, что мне пришлось прибегнуть к нему.
Беккер просунул голову в дверь кухни.
– Могу я попросить вас на пару слов, комиссар?
Теперь наступила моя очередь с облегчением покинуть комнату.
– В чем дело?
– сурово спросил я.
– Забыли, как вскипятить чайник?
Он протянул мне вырезку из газеты "Беобахтер".
– Взгляните на это, комиссар. Я нашел ее в ящике.
Это было объявление. "Рольф Фогельман, частный сыщик, специализируется на розыске пропавших" - точно такое же объявление, каким в свое время надоедал мне Бруно Штальэкер.
Беккер показал на дату в верхней части вырезки.
– Третье октября, - сказал он.
– Через четыре дня после того, как исчезла Лиза Ганц.
– Людям не в первый раз надоедает ждать, пока раскачается полиция, заметил я.
– В конце концов, таким способом и я сравнительно честно зарабатывал себе на жизнь.
Беккер нашел чашки с блюдцами и поставил их на поднос вместе с кофейником.
– Как вы полагаете, они могли обратиться к нему, комиссар?
– Не вижу никакого вреда, если мы их об этом спросим.
Ганц
– Как я уже говорил, комиссар, в газетах не было ничего об исчезновении нашей дочери, а ваших сотрудников мы видели у себя только дважды. Время шло, и мы недоумевали - предпринимаются ли вообще какие-нибудь попытки найти нашу дочь? Сильнее всего угнетает неизвестность. Мы подумали, что если мы найдем господина Фогельмана, то по крайней мере будем уверены, что кто-то делает все возможное, чтобы найти ее. Я не хочу быть грубым, комиссар, но я рассказываю, как это было.
Я сделал глоток и покачал головой.
– Очень хорошо вас понимаю. Вероятно, я поступил бы так же. Мне только хотелось бы, чтобы этот Фогельман смог ее найти.
Ими можно только восхищаться, подумал я. У них, наверное, нет особых средств, чтобы прибегать к услугам частного сыщика, и все-таки они на это решились. Должно быть, потратили на оплату его услуг все свои сбережения.
Мы кончили пить кофе и стали прощаться. Я сказал господину Ганцу, что завтра рано утром полицейская машина может заехать за ним и доставить его в Алекс, чтобы он опознал тело.
– Спасибо вам за ваше внимание, комиссар, - сказала фрау Ганц, пытаясь улыбнуться.
– Все так добры к нам.
Ее муж кивнул, соглашаясь с ней. Стоя у открытой двери, он, можно не сомневаться, страстно желал поскорее увидеть наши спины.
– Господин Фогельман отказался брать с нас деньги. А теперь вы собираетесь прислать машину за моим мужем. Не знаю, как выразить вам нашу признательность.
Я сочувственно пожал ей руку, и мы ушли.
В аптеке внизу я купил несколько порошков и проглотил один в машине. Беккер посмотрел на меня с отвращением.
– Бог мой, не понимаю, как вы можете их глотать, - сказал он, содрогаясь.
– Так они быстрее действуют. А после того, что мы сейчас пережили, я не могу сказать, чтобы я почувствовал их вкус. Ненавижу сообщать плохие известия.
– Я облизал губы языком, чтобы на них не осталось порошка.
– Ну? Какое у вас сложилось впечатление? То же самое, что и раньше?
– Да. Он постоянно бросал на нее многозначительные взгляды.
– Для этого я вас и взял с собой, - сказал я, все еще недоумевая.
Беккер широко улыбнулся:
– А она недурна, правда?
– Полагаю, вы хотите рассказать мне, что такая хороша в постели, правильно?
– Я думаю, она больше в вашем вкусе, комиссар.
– Да? Почему это вы так решили?
– По-моему, она относится к тому типу женщин, которые очень чутко реагируют на доброту.
– Я засмеялся, несмотря на свою головную боль.
– Более чутко, чем на плохие известия. Вдруг появляемся мы, шествуя тяжелой поступью и с мрачными физиономиями, не предвещающими ничего хорошего, а она выглядит так, будто самая большая неприятность у нее - это некоторая слабость по причине менструации.