Блеф
Шрифт:
– Господь всемогущий, – сказала Корделия, втыкая кассету с лучшими хитами «Бадди Холли энд Крикетс» в магнитолу «Блаупункт». Акустическая система машины была выше всяких похвал.
– Корделия, – начала Вонищенка. – Мне очеь нравится Бадди, но сделай так, чтобы у меня от него уши не болели, а?
– Ой, прости, – ответила Корделия и крутанула ручку громкости. Музыка стала более-менее выносима.
Субботнее плотное движение превратилось в перемещение ползком, когда они въехали в тоннель. Автомобильные выхлопы висели облаками, и четверо
Корделия нервничала, чем дальше, тем больше.
– Может, группа на разогреве играет, – пробормотала она. Ошиблась, но, как оказалось, это не имело значения. Когда четверка вошла в вестибюль «Холидома», они увидели, что нет нужды искать свободные места. Половина кабинок и столиков были свободны. Буйство субботнего вечера в Нью-Брюнсуике явно проходило не здесь. Они сели за столик метрах в трех от невысокой сцены, Джек и Вонищенка – по краям, разделенные Си-Си и Корделией. А Бадди Холли играл каверы Принца.
Джек узнал его, он видел раньше портреты на дисках. Знал, что музыканту сорок девять, немногим больше, чем самому Джеку. Но Холли выглядел старше. Его лицо слишком располнело, а живот трудно было скрыть курткой из серебристой ткани. Он уже не носил ставшие знаменитыми старомодные очки с черной роговой оправой, глаза его были прикрыты стильными темными очками в пилотском стиле, которые не могли скрыть темные мешки под глазами. Но он все так же божественно играл на своем «Телекастере».
А вот об остальных его музыкантах нельзя было сказать то же самое. Ритм-гитаристу и басисту было лет по семнадцать. И играли они не от души. Даже плохое сведение звука не могло скрыть этого. Барабанщик размахивал палочками изо всех сил, стуча так, что его звук начисто заглушал вокал Бадди.
И Бадди быстро играл композиции, одну за другой, от Принца к Билли Айдолу, а потом и к «Бон Жови».
– Поверить не могу, – сказала Си-Си, отпивая хороший глоток «Кампари» с тоником. – Все, что он играет, – всякая дрянь из нынешних хитов.
Корделия смотрела молча, и первоначальный энтузиазм на ее лице явно угас.
Вонищенка разочарованно покачала головой.
– Не надо было нам приезжать.
Может быть, подумал Джек, он время тянет.
– Давай посидим еще немного.
Стихли вялые аплодисменты, после попытки вызвать дух Теда Ньюджента.
– Давай, Бадди, сыграй что-нибудь старое! – крикнул кто-то из сидевших сзади. Раздались хриплые крики. Большая часть аплодисментов звучала от столика Корделии.
Бадди Холли повесил на шею «Телекастер» и наклонился вперед.
– Ну, – начал он, растягивая слова, как истинный уроженец Западного Техаса, – я обычно не принимаю заказы, но если уж вы так настаиваете…
Он выпрямился и сыграл молниеносный пассаж на открытых струнах. Музыканты кое-как подыграли ему.
– О боже, – сказала Си-Си. Отпила из бокала, а Бадди Холли запилил «Ура Хэзел»
– Я хочу услышать «Синди Лу» или «Вот это будет день», или «Это так просто», или «Ти таун», – сказала Корделия, машинально болтая в бокале джин с тоником. – А не это дерьмо.
А я-то ожидал услышать «Любовь не исчезнет», подумал Джек. Глядел, как Холли устраивает ретроспективу старой попсы, и погружался в депрессию. Вполне достаточную, чтобы всерьез пожелать Бадди Холли смерти на пике славы, а не дожить до такого убожества и самоподражания.
За соседними столиками шли пьяные разговоры, слышался смех. Похоже, большая часть сидящих забыла, что на сцене играет Бадди Холли. Когда Холли собрался заканчивать программу, то представил композицию очень просто.
– Кое-что новенькое, – сказал он.
Но немногочисленные слушатели этого не оценили. Они уже были настроены откровенно враждебно.
– Пошел на хрен! – заорал кто-то. – Лучше музыкальный автомат вруби!
Холли пожал плечами. Развернулся. Ушел со сцены.
Гитаристы тихо положили инструменты. Барабанщик встал и положил палочки на усилитель.
– Почему он не играет свою классику? – спросила Корделия. – Подождите, – сказала она товарищам. Встала и схватила за воротник Бадди Холли, который шел к бару. Принялась что-то с жаром ему говорить. Потом подвела к их столу, нашла свободный стул и на чистой силе воли заставила его сесть. Холли с удивлением смотрел на происходящее. Корделия представила сидящих. Музыкант вежливо кивал головой и пожимал руки.
Джек почувствовал, что его пожатие руки крепкое и уверенное, вовсе не вялое.
– Мы все – ваши страстные поклонники, – начала Корделия.
– Тогда мне следует извиниться за то, что вы здесь, – ответил Холли. – Похоже, мне перед всеми стоит извиниться. Сегодня плохой концерт.
Он пожал плечами.
– Постольку, поскольку все нынешние клубные концерты такие же.
Холли виновато улыбнулся.
– Почему вы не играете свою собственную музыку? – без обиняков спросила Вонищенка.
– Вашу прежнюю музыку, – добавила Корделия. – Великую.
Холли оглядел сидящих за столом.
– У меня есть причины, – сказал он. – Это не вопрос «хочу – не хочу». Я просто не могу.
– Ну, может, я помогу вам передумать, – с улыбкой сказала Корделия. И принялась рассказывать о предстоящем мероприятии в «Доме смеха», о том, как в следующую субботу Холли сможет начать выступление, что, может, стоит начать с попурри из той музыки, которая сделала его суперзвездой в пятидесятые и начале шестидесятых, что возможно – возможно – концерт и телетрансляция смогут воскресить его карьеру музыканта.