Блеск власти

Ночь заканчивалась, на востоке зарделась светлая полоска, ярко-красный серпик поднимающегося солнца нежно разрезал горизонт, и первые лучи его позолотили минареты мечетей и купола православного храма Сарая, упали на изумрудную, только что появившуюся липкую листву деревьев, по пояс стоявших в воде Ахтубы. На город опустилась легкая, как весенний воздух, тишина, замолкли петухи, возвещавшие рассвет, притихли вездесущие собаки, все замерло

перед наступающим днем. В этой пронзительной тишине вдруг заскрипели и открылись тяжелые ворота усадьбы хана Тогрула, правнука великого Бату – завоевателя Руси и Восточной Европы, первого хозяина улуса Джучи, западной части Великой Монгольской империи, созданной Чингисханом. Из ворот медленно выехала тяжелая арба, груженная огромными глиняными сосудами, мулы не спеша спускали ее с крутого берега Ахтубы к бурлящей мутной воде. Шел месяц могой 1291 года, месяц, когда распускается листва, когда неудержимые талые воды, несущиеся буйными потоками с севера, соединяют Итиль и Ахтубу в одну огромную реку, заполняя многочисленные озера и ерики поймы.

На берегу арбу поджидала большая лодия. Десять крепких рабов быстро и слаженно перегрузили на судно сосуды, мощно ударили веслами по воде, и лодия в момент скрылась в стоящих в реке деревьях. Ахтуба бурунила, пытаясь снести тяжелое судно, но рабы, погоняемые злым надсмотрщиком, упрямо гребли и гребли без отдыха.

К правому берегу Итиля пристали, когда солнце уже полностью поднялось над горизонтом и заблестело на росистой траве сочной, благоухающей степи. Лодию подхватили десятки пар сильных рук монгольских воинов, часть из них поднялись на судно и начали стучать по сосудам условным стуком, услышав из одного ответ, воины споро вскрыли огромный кувшин, наружу, щурясь от яркого солнца, выбрался мальчик лет десяти. Мальчишку, радостно улыбаясь, обнял богато одетый воин. Это был его дядя по материнской линии Айдарбек. Широкие плечи дяди, сильные руки, крепкие ноги и хорошее оружие делали его грозным, но ласковые глаза блестели искрами доброты и счастья. Он радовался, так как хорошо выполнил долг перед сестрой. Он верил, он знал, что теперь-то их никто не догонит, никто не возьмет.

Дядя с племянником поднимались по крутому правому берегу Итиля, а охрана Айдарбека безжалостно заколола кинжалами рабов-гребцов и надсмотрщика, разбила кувшины и затопила лодию, быстрая вода окрасилась кровью, потащила трупы ни в чем не повинных людей под коряги, храня еще одну тайну золотоордынских ханов.

Мальчика одели в удобную военную одежду, он ловко приторочил небольшую кривую саблю к поясу, поправил лук, колчан и привычно взлетел в седло низкорослого монгольского коня. Юнца плотно окружили две сотни отборных воинов со сменными конями, и небольшой отряд рысью поскакал по степи на юго-запад, в черкесские горы, обходя ямские станции и привычные маршруты кочевок, охраняя жизнь Узбека, наследника золотоордынского престола, праправнука Бату-хана.

А на берегу Ахтубы, в столице Золотой Орды Сарае разрывалось от горя сердце Арибах – матери Узбека, черноокой красавицы, стан которой был гибок и прекрасен, как виноградная лоза. Даже полные слез и печали глаза не могли скрыть обжигающей красоты молодой горянки. Сегодня ее не радовало ничего – ни яркий весенний день, ни свежие фрукты, привезенные восточными купцами, ни блеск новых украшений, она металась по комнатам гарема, отмахивалась от назойливых служанок, утешавших ее, и молила Аллаха, да будет вечно благословенно имя его, чтобы сохранил жизнь сыну, маленькому Узбеку.

Арибах сочувствовали все. Еще бы, потерять за один день и мужа, и сына! Нет страшнее и больше горя у женщины, чем это!

Свекор Арибах, всемогущий хан Золотой Орды Менгу-Тимур родил на свет десять сыновей и, не собираясь умирать в сорокалетнем возрасте, не позаботился о наследнике, не оставил никакого завещания. Смерти Менгу-Тимура никто не ждал, она наступила внезапно от нарыва в горле в 1280 году.

Власть в Золотой

Орде практически узурпировал темник Ногай, дед которого, Бувал, сын первенца Чингисхана Джучи, родился от наложницы, что перечеркивало всем его потомкам путь к трону. Но упрямый Ногай сумел возвыситься при хане Берке от командира небольшого отряда до командующего армией, и несмотря на ряд проигранных битв, Берке держал его близко к верховной власти, ценя его преданность в борьбе за трон с другими Чингисидами. Ногай был известен в окружающем мире как влиятельный и мудрый сановник, пользовался большим уважением арабских правителей.

Когда пришел к власти Менгу-Тимур, Ногай был удален подальше от царского дворца, отстранен от участия в международных делах, молодой хан отправил его в дальний улус, тот и носа в столицу не показывал. Со смертью Менгу-Тимура наступил час Ногая, он тут же появился в Сарае, с помощью интриг помог взойти на трон Туда-Менгу, ленивому и незадачливому брату покойного хана. За проявленное рвение и великую помощь новоиспеченный правитель сделал Ногая бекляри-беком, вторым человеком в государстве. Вот здесь бы и успокоиться энергичному темнику, но у хитреца всегда был наготове второй план, он не прерывал отношений с Тула-Бугой, соперником нынешнего хана в борьбе за трон, все время нашептывая в уши племяннику-сопернику:

– Потерпи, придет твое время, ханом будешь ты, я помогу тебе это сделать.

Так продолжалось более шести лет, пока всем в Орде управлял Ногай, но вдруг ленивому Туда-Менгу надоели наставления бекляри-бека, который диктовал ему все и контролировал каждый шаг хана.

– Ты, может, еще будешь учить меня, как и когда мне мочиться! – в сердцах отрезал как-то Туда-Менгу Ногаю, а тот быстро сообразил, что пора, и устроил переворот. В 1287 году к власти пришел Тула-Буга, пришел не один, а совместно с тремя родными братьями, в их числе был и Тогрул, муж Арибах, отец шестилетнего в то время Узбека.

Братья неоднократно пытались избавиться от хитрого и волевого бекляри-бека, но тот, несмотря на многократные военные поражения, в политике не проигрывал, ему оскорбительно было слышать возражения от сопляков, так он про себя называл правящих братьев. Ногай видел, что план его трещит по швам. Хитрец думал: коллективное управление вызовет ссоры между братьями, а оно их, наоборот, объединило на почве борьбы с ним. Необходимо было принимать срочные меры.

«Ничего, – думал Ногай, – есть другие покладистые сосунки из гнезда Менгу-Тимура».

Бекляри-бек начал срочно искать братьям замену. Новым его избранником на престол стал шестнадцатилетний Токта, один из самых младших сыновей Менгу-Тимура, который с удивительным напором рвался к власти. Но как убрать сразу всех четверых? Однако Ногай был гением интриги, он притворился смертельно больным и позвал братьев-соправителей приехать проститься с ним в его кочевье.

Все четверо, Тула-Буга, Кучек, Алгуй и Тогрул, прибыли в шатер Ногай-ака, как он сам себя называл, незаконно присвоив звание старшего в роду Чингисидов. Бекляри-бек, по-прежнему притворяясь тяжелобольным, начал свою нравоучительную речь:

– Дети мои, я служил отцам нашим в старину и недавние времена, я был уполномочен еще ханом Берке блюсти порядок в доме потомков Великого Потрясателя Вселенной, деда нашего Чингисхана. Мне больно смотреть на распри, которые идут в борьбе за трон Великого Бату-хана. Вам необходимо срочно собрать курултай [1] , дабы я дал вам мир, пока еще жив.

Пока старец так говорил, а ханы-соправители со смирением слушали его, люди Токты и Ногая потихоньку перерезали немногочисленную охрану братьев, по сигналу ворвались в юрту и схватили всех четверых.