Блеск власти
Шрифт:
На следующий день Елбаздук стал обдумывать план путешествия и готовить к нему внука.
Токта все увереннее восседал на троне, умнел, учился премудростям правителя, хитрости и изворотливости, потому и прислушивался к Ногаю уже в меньшей степени, чем в начале своего царствования. В 1293 году до Токты дошли слухи, будто Великий князь всея Руси Дмитрий Александрович, выпив изрядно крепкого меда, сказал, что хан в Сарае сидит малый, слабый, ненастырный, а вот Ногай силен, его приказы и надо выполнять, с распоряжениями хана не спешить, все равно их бекляри-бек переиначит. Токта было рассвирепел, чуть не затопал ногами, хорошо дед Салджидай-гурген был рядом, осадил внука:
– Неприлично
Утром Токта совещался с братьями и дедом. Было решено послать на Русь побольше войск, дабы показать русским князьям, кто есть кто. Заодно и Ногаю надо дать понять, кто хан, а кто бекляри-бек.
– Посмотрим, как этот старый лис прореагирует, когда его выкормыш Дмитрий Александрович по зубам получит, – заключил Салджидай-гурген.
– Оголять Сарай нам нельзя, кочевать поодиночке опасно, нужно держаться вместе, а то наш хитромудрый Ногай-ака выбьет нас поодиночке. Пусть Тудан берет половину наших войск и идет на Русь, другая половина будет с нами, дремать нам нельзя, – мудро высказался Сарай-Буга.
Токта все утвердил, вызвал к себе Андрея Городецкого, младшего брата Дмитрия Александровича, и, посулив ему великокняжеский престол, отправил вместе с Туданом в поход по городам русским.
Владимир, Суздаль, Муром, Юрьев, Переяславль, Коломна, Москва, Можайск, Дмитров, Углич были опустошены. Русь зарыдала, завыла, застонала, будто вновь по ней прошелся хан Батый. Князь Дмитрий отрекся от великокняжеского престола в пользу Андрея, а другие русские князья поняли, кто в доме хозяин.
Ногай никак не прореагировал на этот поход, сделал вид, что не заметил. Но нет! Заметил и очень заметил, а главное, понял, что проиграл. Токта укрепился во власти, увидел, как к хану потянулись сомневающиеся нойоны. Однако шуметь старый хитрец не привык, он сразу начал думать, где и в чем можно отыграть. А думать надо спокойно.
Во второй половине девяностых годов тринадцатого века, видя усиление Токты на троне, к нему перебежало большинство знати, в том числе и из улусов Ногая. Бекляри-бек не мог дальше терпеть такой наглости и потребовал от хана удалить из Сарая Салджидая-гургена и Тамма-Токту, а также вернуть в его улусы сбежавших нойонов. Токта не выполнил этих требований, он просто не ответил на послание Ногая. Хан прекрасно понимал, что постепенно все трехсоттысячное войско бекляри-бека перейдет к законному правителю.
Пока Ногай был в силе, он готовился к войне, однако проблемы, возникшие в улусах Придунавья, связали старика по рукам и ногам.
Токта все глубже и глубже вникал в государственные дела, у него появилось желание отстраивать Сарай, этого же хотела и золотоордынская знать, которая все больше желала жить оседло, постепенно уходила от привычки постоянно кочевать, хотя полностью не отказалась от этого. Нойонам нравились красивые вещи, хорошая отделка домов и мавзолеев, женские украшения тонкой работы, красивая посуда. Дома стали строить просторнее и выше, усадьбы шире, бассейны глубже. Китайские шелковые ткани, арабские книги и письменные принадлежности становились постоянным атрибутом каждого богатого дома. Токта внимательно следил за переменами в монгольском обществе, во внутренней политике старался соответствовать времени.
Но была еще и внешняя политика. Хану не давала покоя мысль о завоевании Азербайджана, который, как он считал, незаконно удерживают Хулагиды. Думал он и о границах на востоке. Чтобы обезопасить их, вел переговоры с великим ханом Тимуром о восстановлении единой империи Чингисидов, добился заключения мира с ильханом Ирана Гейхату.
– Если
Юношеские забавы давно отошли на второй план, потом на третий, все время поглощали государственные дела. Занимаясь ими, хан получал удовольствие, на отдых оставалась только ночь.
У Токты было больше двадцати жен, все красавицы, как на подбор, но любимой женой стала Арибах, высокая, стройная молодая женщина с тонкой талией и тугими бедрами, сияние глаз которой затмевало полную луну, а искры из них сыпались, как звездопад в ясную ночь. Арибах всегда приходила к хану в хорошем настроении, никогда ни о чем не просила своего повелителя, умела слушать и могла услышать, а когда Токта спрашивал ее мнение, она, скромно опуская глаза, всякий раз давала умный совет. У любимой жены была еще одна замечательная способность, она умело могла снять усталость мужа, поднося к его голове ладони. Тот чувствовал тепло в голове, легкое потрескивание в волосах, усталость куда-то уходила, упругая грудь любимой ласкала его губы, хан улетал в поднебесье, страстно наслаждаясь телом царицы любви.
Арибах была старше Токты лет на десять. Это она научила хана премудростям в интимных отношениях и только она могла доставить ему истинное наслаждение. Повелитель всегда держал ее рядом с собой и во дворце, и на кочевках, брал в короткие поездки. Арибах была на середине продуманного ею пути. Пока у нее все получалось, но путь этот был тернист и ревность женщин гарема бывает страшной, потому мать Узбека всегда была начеку.
Елбаздук встретился с внуком на восходе солнца у реки. Утро было прекрасным. Начиналось лето, открылись горные перевалы, цветение трав пьянило, вода с перезвоном неслась по камням, птицы пели веселые весенние песни. Оба быстро умылись и побежали на горную поляну к источнику. Нарзан был резок, прозрачен и приятен на вкус, казалось, весь организм встрепенулся от сна, глаза стали лучше видеть, мысли побежали ровнее.
Аталык пригласил воспитанника присесть на траву.
– Мой хан, предлагаю начать подготовку к путешествию в Ширванское государство, которое расположилось за нашими Кавказскими горами. Это удивительное царство, ты узнаешь там много интересного, увидишь море, куда впадает родной тебе Итиль. Думаю, что мы познакомимся там с поэтами, звездочетами, учеными, тебе пора познать законы мироздания, изучить языки других народов. Но мы отправимся в Ширванское государство не раньше, чем ты постигнешь еще одну науку из горской программы, науку воровать.
Юный хан с удивлением посмотрел на своего воспитателя.
– Да, я не ошибся, ты должен научиться воровать, – продолжал Елбаздук.
– Не могу понять, зачем князю или хану воровать, он и так может взять все, что есть у вассалов, а то, что они спрячут от господина, возьмут воины.
– А ты подумай! Что есть воровство? Это искусство проникновения в усадьбу, любое ее помещение, да так, чтоб не залаяла собака, чтоб не встревожилась скотина. Это способность взять что-либо, послушать разговор хозяев, подрезать подпруги седел, а еще лучше потихоньку увести лошадей и уйти незамеченным. Это и есть ловкость джигита! Разве это все не пригодится на войне или в походе? Обучают этому не для обогащения. Умыкнув по-тихому овцу или курицу, ты можешь вернуть ее хозяину, если он тебя попросит об этом, а если понесший урон не выследит, не поймет, кто у него украл, значит, он плохой хозяин, не джигит. Обучение воровству – это воспитание ловкости, храбрости и хладнокровия, когда ты нос к носу с врагом, но он тебя не видит, а ты его и видишь и слышишь, и у тебя не дрогнет ни один мускул, чтобы выдать себя. Теперь ты все понял?