Близнецы и "звезда" в подземелье
Шрифт:
И Олег рассказал другу, чего он насоображал, пока Генка думал о мопеде.
И уже через десять минут они на отличнейшей двухколесной машине гнали по остывающим от дневного жара ростовским улицам, на которые волна за волной вливался погожий вечер.
Это что за улица, Ген?
Наша самая главная. Называется Садовая... А теперь поворачиваем на Буденновский проспект.
Олег невольно рассмеялся, потому что вспомнил шутку великого клоуна дяди Семы Птициани.
Когда ему надо с ходу вклиниться в разговор, он заявляет:
— Тихо, лошадь! Я Буденный!
Повернули они, между прочим, не особенно соблюдая правила уличного движения. Они вообще ехали, «не очень соблюдая». Но кто ездит на велосипеде или на мопеде, тот скажет вам, что у этих штук другие правила уличного движения, чем у машин.
Милиция такого подхода, естественно, не признает. Но и в то же время смотрит сквозь пальцы на то, как два пацана едут через переход, не дожидаясь зеленого света. А где пробка, там можно и по тротуару, чтоб оказаться впереди всей этой лавины пыхтящих четырехколесных чудовищ. Да, скажу вам по правде: на мопеде и на велике вы двигаетесь ничуть не медленней, чем на автомобиле. По городу, конечно, особенно по центру.
А им надо было именно по центру. Уже минут через десять ребята притормозили возле шальневского дома-громилы.
— Один иди, — сказал Генка. — Я ему, во-первых, в морду могу нечаянно дать, а во-вторых, тут такие пацаны улетные. Оглянуться не успеешь, на твоем мопеде уже катаются где-нибудь километров за пять отсюда.
Глава XXI ДРАГОЦЕННАЯ ТУФЕЛЬКА
Пожалуй, Олег даже был рад, что Генка с ним не идет: нормального разговора в присутствии этого сурового мотоциклиста могло бы и не получиться.
Едва Шальнев открыл дверь, Олег сказал ему:
— Лучше сразу говори правду!
Из квартиры уютно пахло ужином и слышалось звяканье расставляемых тарелок — там, наверное, шальневская мама собиралась порадовать сынка каким-то любимым блюдом.
— Какую правду? — удивился Леня очень натурально. — Чего ты наезжаешь?..
— Ту правду, которую ты сказал моей сестре! — и неожиданно для себя он взял Шальнева за майку, точно так же, как это несколько часов назад сделал Генка. — Я тебя очень прошу!- По-моему, с ней там что-то может случиться... Где она?!
И таким голосом он это спросил и так крепко схватил Леню Шальнева. Эх, никакой, даже самый страшный Генка, так не сумел бы.
Леня, ты идешь? — крикнул из квартиры женский голос.
Он сейчас придет! — твердо ответил Олег, не отпуская, однако, Шальнева. И добавил очень тихо: — Прошу тебя, говори быстрее!
И такое у него получилось суровое «прошу», что Леня немедленно все рассказал: как пришла Ольга, как она пригрозила ему Генкиной расправой, как он припомнил про Ромашкина...
— Адрес!
Леня сказал. И дальше он собирался произнести фразу про то, что вообще-то так воспитанные люди себя не ведут. И это неприлично вышибать показания при помощи грубой силы. Но взгляд у Олега был уж слишком выразительным, поэтому Леня Шальнев предпочел промолчать. А по дороге к лифту Олег думал, что, наверное, плохо быть трусом. Плохо, когда ты говоришь правду только под угрозой, что тебе в морду дадут.
А потом он забыл о Лене Шальневе и не вспоминал о нем больше никогда. Не то чтобы из презрения, а как-то, знаете, уж очень ему был не по нутру подобный тип!
Дальше они проехали весь тот путь, который несколько часов назад проделала Ольга. Но только на мопеде и со знанием проходных дворов, и с неполным соблюдением правил дорожного движения. А так получается значительно быстрее.
Они словно чувствовали, что надо спешить!
Дело в том, что именно в эти минуты Виталий Ромашкин пытался дозвониться до Висюлькина. А у того все время было занято и занято! Уже ми- -нут сорок. Телефон сломался, что ли? Но Ромашкин-то знал, что у его шефа такая «занятость» бывала частенько. И нужно просто иметь терпение.
Но именно терпения Ромашкину не хватало. Да сами прикиньте: он уже каким-то бандитом стал — двух девчонок в плену держит. Конечно, надо немедленно посоветоваться с Сергеем Евдокимовичем. А Сергей Евдокимович этот дурацкий висел на телефоне... буквально, как дохлая ворона!
Ну что делать? Надо ехать! Еще, слава богу, что мать у него сегодня в ночную смену дежурит. То есть Виталий полностью предоставлен самому себе... Он решил: ладно, еще позвоню пять раз и тогда уж рвану.
Ехать через весь город ему было не в жилу. Да и транспорт в Ростове по вечерам ходит не сказать что очень уж образцово.
Все эти ромашкинские колебания дали Генке и Олегу возможность вовремя доехать до его дома... Двор, как и днем, был полон жизни. Кто-то играл в лото под уютно опущенной лампой с нормальным абажуром, в полутьме, на скамеечке, несколько ребят пели под гитару. Не орали, как это часто случается, а именно пели — никого при этом не раздражая. Тетенька, которая днем стирала белье, теперь при свете горящих окон снимала уже высохшие вещи — солнышко в Ростове работает замечательно!
Генка остановил свой мопед прямо перед игроками в лото. А игра эта не современная, и, соответственно, игроки были уже в возрасте — от пятидесяти и выше. Но, может быть, дело в том, что Генка ведь был коренным ростовчанином, с особым ростовским произношением (например, он по-особому, по-южному «гэкал») и с особым ростовским отношением к жизни, с пониманием своих земляков.
Ну скажите, мыслимое ли это дело — подъехать на фырчащем мопеде к компании пожилых людей и сказать им:
— Будьте так добры, покараульте, пожалуйста.Мы минуточек на десять...
Олег даже и не догадывался, что Генка умеет так разговаривать, таким уважительным и спокойным тоном.
Им ответили, даже не очень отрываясь от игры:
— Та ступайте ж себе, хлопчики, нихто вашу машину не тронет, мы здесь будемо.
И они пошли. В подъезд, поскольку он был один, искать квартиру четырнадцать.