Близняшки от босса. Сердце пополам
Шрифт:
Я испугалась. И мой страх сыграл против меня. Убил здравый смысл и осторожность. Я могла навсегда потерять Алю сегодня — и от этой мысли все внутри сжимается в тугой ком.
Но что самое жуткое, опасность сохраняется до сих пор.
Впиваюсь взглядом в лицо Вадима, изучаю его, пытаясь предугадать реакцию. Не знаю, какая буря происходит у него внутри, но я впервые вижу такой спектр эмоций. Неконтролируемая ярость, которая несколько секунд назад была адресована мне, сменяется растерянностью. И с каждым новым кадром Шторм
Удивление, отрицание, гнев, горечь и… боль. Последняя настолько реальна, что вырывается наружу и окутывает нас обоих.
Мне кажется, я вместе с ним чувствую каждый ее оттенок. Я ведь пережила худшее.
— Как? — хрипло выжимает из себя Вадим, но не может произнести больше ни слова.
Я окончательно убеждаюсь в том, что он ничего не знал. И главное, не участвовал в этом чудовищном преступлении. Для Шторма я — неадекватная женщина, что покушается на ЕГО дочь. И я понимаю его агрессию. Сама придушить его хотела за ребенка.
Как нам вернуть доверие друг друга? И что делать дальше?
Секунды кажутся вечностью. В полнейшей тишине слышны лишь детские голоса из динамика телефона, наше шумное, сбивчивое дыхание после ссоры и бешеный стук сердец.
Видео обрывается. Хрупкая нить между мной и Вадимом натягивается и рвется с треском. Шторм медленно переводит взгляд на меня.
Вот-вот приговор будет озвучен. И приведен в действие на месте, в чем я не сомневаюсь.
Приоткрываю рот, чтобы спокойно рассказать, что я узнала. Объяснить. Заставить Шторма поверить. И…
Телефон выскальзывает из ослабевших рук. Но я уже не слышу, как он бьется об пол.
Уши будто слоем ваты закладывает, горло парализует, сердце отзывается острой болью, кровь вскипает. Прижимаю руку к груди и не могу сделать вдох. Паника накатывает. Как же не вовремя! Но вопреки моей воле знакомое состояние подчиняет всю меня.
Мощная фигура Вадима расплывается перед глазами, превращаясь в огромное серое пятно. Не хватало еще потерять сознание на пороге его дома. Вдруг он просто вышвырнет меня за дверь и никогда больше не подпустит к Але?
Своими жуткими предположениями делаю себе только хуже. Кислорода катастрофически не хватает, а легкие отказываются работать. Смирившись с неизбежным, обмякаю и оседаю вниз.
Жду соприкосновения со спасительной прохладой паркета, но оказываюсь в крепких мужских объятиях. Я все еще слаба и не могу твердо стоять на ногах, поэтому Вадим аккуратно опускает меня, придерживая за плечи, и сам садится рядом со мной прямо на пол.
— Дыши, Снежана, — уговаривает меня, обхватив щеки руками. — Сделай один глубокий вдох. Ну же! — нашептывает взволнованно. И даже сейчас умудряется приказывать.
Зато отвлекает меня немного от панической атаки, возвращает в реальность. Пытаюсь заново научиться дышать, но выходит рвано, часто и судорожно. Все еще балансирую между сознанием и обмороком. Хочу
— Снежинка, не пугай меня, — выпаливает Вадим непривычно ласково.
И вдруг целует меня. Опять. Но на этот раз аккуратно и нежно.
Я настолько ошеломлена и возмущена его наглостью, что паника отступает.
Вдох. Наконец-то. Наполняю легкие желанным воздухом. И мгновенно вспыхиваю.
— Прекрати, — сипло выдаю. Но оттолкнуть обнимающего меня мужчину не могу. Или не хочу.
Дышу глубже — и Вадим повторяет за мной, будто сам приступ пережил только что.
— Я читал, что нужно переключить внимание и отвлечь человека от паники, — пытается вернуть себе невозмутимость, но мы оба по-прежнему искрим. — Я отвлек, — ухмыляется, заставляя и меня слабо улыбнуться. — Тебе лучше? — обхватывает подбородок пальцами. — Прости, ладно? — добавляет тихо, но искренне. — Я не знал. Ничего не знал…
Внимательно смотрю на Вадима. Надеюсь, видео выполнило свою роль, и он не счел его за монтаж. Осознаю, что нужно пользоваться моментом, чтобы поговорить с утихнувшим Штормом, пока нас обоих не накрыло очередной волной.
— Вадим…
Но закончить он мне не позволяет. Подхватывает на руки, несет к дивану и усаживает бережно, подкладывая подушку под спину. Проводит ладонью по моим волосам, поправляет разметавшиеся пряди. Относится ко мне с теплом и заботой. И в этот миг он — полная противоположность тому Шторму, который рычал на меня и уничтожал злостью. Будто раскаивается…
— Сейчас воды принесу, — спохватывается.
— Не нужно ничего, — сопротивляюсь я, но он уже скрывается на кухне.
Возвращается с запотевшим стаканом, передает мне, накрывая мои ладони своими. Заставляет сделать глоток, от которого я тут же закашливаюсь. Отодвигаю от себя стакан и, осмелев, беру Вадима за руку, притягивая к дивану.
— Нам надо поговорить, — убедительно произношу, окончательно придя в себя. Удивляюсь, когда Шторм послушно кивает.
Не успевает Вадим присесть рядом, как наверху раздается возмущенный крик Али:
— Па-а!
Машинально вскакиваю с дивана — и порываюсь бежать к лестнице, ведомая материнским инстинктом. Но Шторм обхватывает меня за талию, аккуратно тянет назад.
— Ну, куда ты после почти обморока? Поседею тут с вами, — бубнит недовольно. — Считай, что моя очередь, — быстро касается моего виска губами. — Тем более, Аля папу требует, — усмехается самодовольно.
Несмотря на внешнее спокойствие, Вадим торопливо поднимается по ступенькам и широкими шагами преодолевает путь к детской. Провожаю его взглядом, тщетно пытаясь подавить родительскую ревность. Но это разрушительное чувство вновь заявляет о себе, когда слуха касается очередное: «Па». Только теперь радостное.