Блокада
Шрифт:
— Ну и гадость эта шестая пленка! — услышал голос Пустого Коркин.
В глазах мелькало что-то зеленое. Коркин обернулся и увидел, что розовое еще осталось в конце отсека, у самой двери, и Рашпика, который приник, прилип к пятну розового, отдирает от задней двери Кобба. Ярка уже стояла с мешком за плечами посредине отсека и с тревогой смотрела на Коркина, который вдруг почувствовал липкую сладость на всем: на руках, языке, на щеках, в волосах, — и ощутил отвращение к самому себе. Скорняк шагнул к Коббе, ухватил Рашпика за шиворот и одним рывком оттащил скулящего толстяка от розового пятна.
— Быстро
— Однако редкостная дрянь, — пробурчал Кобба, пнул Рашпика, с благодарностью ударил скорняка по плечу и, перехватив замотанный в ткань пулемет, шагнул в дверной проем.
— Однако даже пять миль по этому изобилию будет пройти непросто, — процедил Пустой.
Вокруг, куда ни брось взгляд, царило царство зелени. Дышалось трудно, словно старуха Коркина вскипятила воды и устроила прямо в избе жаркую помывку. Зелень была всюду. Землю под ногами она устилала сплошным ковром, к небу, которого тоже не было видно из-за листвы огромных деревьев, она поднималась окутанными ползучими растениями мощными стволами, в довершение ко всему она плыла над головой, то ли цепляясь листьями к обрывкам паутины, то ли зависая от чрезмерной влажности и густоты воздуха. Коркин обернулся к машине и вытаращил глаза. Вездеход не просто уперся в непроходимые заросли кустарника: они уже успели облепить его сплошным ковром. Белесые корни почти на глазах ползли по двигательному отсеку и пронзали его насквозь.
— Сожрут за день без остатка! — твердо сказала Лента, — Повторяю еще раз. Все металлическое должно быть прикрыто тканью. Все пластиковое должно быть прикрыто тканью. В безопасности только натуральная ткань, камень, живая плоть, может быть, мертвое дерево. Ясно? Коркин, опусти рукав, а то лишишься своего таймера.
Коркин тут же спрятал браслет с часами, еще раз ощупал ружье.
— Идти всем за мной след в след, — приказала Лента, вытаскивая из-за пояса короткий черный клинок. — Последним пойдет Кобба. И поторопимся — эта штука прочная, — она ткнула сапогом в уходящий в заросли трос, — но, судя по всему, больше суток тоже не продержится: уже лежит несколько часов. Пойдем вдоль него.
Сзади что-то загремело. Коркин обернулся. Вездеход Разваливался на глазах.
Глава 34
Филя все-таки не смог сдержать слез. Он даже пытался счищать зелень, которая словно прилипала к поверхности машины, но она расползалась по кузову на глазах. А потом загремел, обрушившись, передний мост, и что-то ухнуло под капотом.
— Не расстраивайся, — толкнула мальчишку в плечо Лента. — Толку от машины все равно не было бы. Даже если бы она работала здесь, прорубаться бесполезно: любую просеку затягивает в минуты. Выжигать — тоже: в такой сырости ничто не горит. Но главное — что за седьмой пленкой тоже машину не применишь: не работает. Думаешь, светлые просто так бросили воздушную дорогу?
Филя, проглотив слезы, кивнул. Да и что было говорить, если все системы отказали мгновенно, едва двигательный отсек вышел из розовой пленки? Хорошо еще, двери были открыты загодя. Мальчишка даже забыл о том, что пережил секунды назад, или на него и в самом деле не подействовала сладость?
— Ты еще мелкий, — опять угадала мысли Фили Лента. — Не говорю, что у тебя и так сладкая жизнь, но дети переживают
Острее всех переживал промелькнувшую сладость Рашпик. Он шел перед Коркиным, рыдал в голос и несколько раз пытался вернуться, бубнил, что всю свою долбаную жизнь искал это место, всю жизнь мечтал почувствовать себя счастливым, и теперь, когда это и произошло, его заставляют куда-то идти.
Лента вела отряд точно вдоль троса. Зелень уже затянула его. Когда поверхность почвы опускалась ниже и под ногами начинала хлюпать невидимая вода, от него оставались уже только светлые чешуйки, но в местах посуше металл еще сопротивлялся жадной растительности. Кое-где трос застрял в кронах деревьев, и отряд двигался вдоль висевших над головой стальных петель, до которых тоже резво добирались зеленые уничтожители.
— А почему же полоса изобилия? — спросил Кобба, который шел последним, перебрасывая с плеча на плечо тяжелый пулемет, когда Лента, которая буквально прорубалась через заросли, остановилась передохнуть на замшелой полянке.
— Не садиться, — предупредила она спутников. — Идти нелегко, но лучше не расслабляться. Стальные пуговицы, пряжки ремней, клепки на мешках — все может стать добычей зелени. Изобилие вокруг нас, Кобба. Дерево, которого не найдешь нигде, разве только в лесу с беляками или где-то еще дальше. Орехи, ягоды, фрукты, корнеплоды — все удивительно вкусное, только не ленись, собирай. Другой вопрос, что разглядеть все это изобилие не всегда легко. Ну вот, к примеру.
Лента отодвинула в сторону сумрачного Рашпика и срубила упругий мутовчатый стебель какой-то травы.
— Держи.
Каменный клинок легко рассек сочленение, и Филя почувствовал сладковатый, чуть терпкий аромат.
— Пей.
Толстяк осторожно взял полый кусок стебля и с недоверием принюхался к колышущейся внутри него белой жидкости.
Лента усмехнулась и, ловко орудуя клинком, наделила порциями питья всех спутников, не досталось только Руку, но он явно и сам не отказывал себе в угощении, цокая в зарослях то с одной, то с другой стороны.
— Отличный напиток, — кивнул Пустой, отбрасывая в сторону полый стебель.
— Молоко! — восхищенно прошептал Рашпик. — Чуть сладковатое, но молоко!
— Именно так, — кивнула Лента, — Если добавить, что зимы в этой полосе не бывает, то, считай, весь Город живет прежде всего плодами полосы изобилия.
— И Пес явно самый богатый переродок в Мороси, — заключил Кобба.
— Он не переродок, — покачала головой Лента.
— Как же не переродок? — удивился Филя, смакуя и в самом деле восхитительное питье. — А… голова?
— Это не уродство, — отрезала Лента и вновь двинулась к сплошной стене зарослей, — Просто он такой.
— Эй! — крикнул Рашпик, — Послушай! Вечереет! Мы здесь будем ночевать?
— Нет, — отозвалась Лента и тут же крикнула: — Сюда!
Трос заканчивался у огромного дерева, овитого стеблями диковинной травы. Конец троса был истерзан, словно его рубили тяжелым клинком, а в паре локтей над корнями древесного гиганта висел странный аппарат, напоминающий лишенную двигателя машину. Колеса, причем расположенные в один ряд, находились на крыше устройства. От них свисал и конец толстого троса, покрытого зеленой плесенью, и усы более тонких, собравшихся пуком петель и узлов.