Blood diamond
Шрифт:
— Ожерелье, — почти прохрипел Бернард, — оно… оно у тебя?
— Если бы это было так, то…
— Джон, — перебила его Мэри, — советую вам говорить немного быстрее, так как наш с вами друг, кажется, устал ждать.
— Я это и делаю, — Джон снисходительно взглянул на нее, — но вы, дорогая моя, перебиваете меня и мешаете…
— Да прекратите меня называть «дорогой моей». Я вам не «дорогая» и уж точно не ваша.
— А какая вы? — по лицу Смита расползлась довольная ухмылка. — Дешевая?
— Да как вы…
— Может, прекратите выяснить именно сейчас отношения?! — рявкнул Бернард, не выдержав. — У
— И ты прав, друг мой, — Джон согласно кивнул.
— Так что? — Морель посмотрел на него. — Ожерелье у тебя?
— Нет, — Смит развел руками.
— Тогда какого черта мы?!..
— Там не было того человека, — Джон откинулся на спинку скамьи, на которой они втроем расположились. — Со шрамом… Не знаю, я обошел весь зал, заглянул каждому в лицо, даже официантам, но… я никого не нашел. Он просто не пришел.
— Джон, а вы точно не припрятали где-то ожерелье, решив обвести нас вокруг пальца? — спросила Мэри и взглянула на него, прищурившись.
— Уж поверьте мне, нет, я еще не захотел пополнить ряды самоубийц. Да-да, потому что я знаю, что в альянсе с Берни вы уж точно достанете меня где угодно. Так что обманывать вас весьма глупо. Да и подумайте сами: если бы я достал ожерелье, разве я вернулся бы в ту квартиру на чердаке? То-то же.
— И что теперь делать? — спросил Бернард.
— Я узнал, что он завтра приедет в Марсель, так что, думаю, мы с вами поедем именно туда.
— А на какие деньги? — не унимался Морель. — Не думаю, что после вашего королевского ужина на башне у нас что-то осталось от тех часов.
— А как ты думаешь, зачем я вернулся и задержался на первом этаже?
В этот же момент Смит положил себе на колени то, что все это время было скрыто шляпой. Мэри с Бернардом увидели шкатулку, в которой мадам Каруа хранила все свои украшения.
— Жаль было покидать такую шикарную женщину, — молодой человек театрально вздохнул. — Увы! Пришлось оставить любимой записку: «Выезжаю срочно в Берлин. К ужину не жди. Твой Любимый». А шкатулку я захватил с собой так, на память…
Бернард, посмотрев на доверху заполненную украшениями шкатулку, расхохотался. Он, хоть особо этого и не хотел, но все же признал, что Мэри была права.
— Здесь было бы больше, — добавил Джон, — если бы она сегодня вечером решила не нарядиться как царица. Но, думаю, нам этого хватит, чтобы без проблем добраться до Марселя.
— И как вам не стыдно, — с укором произнесла девушка, не отрывая взгляда от золотых украшений, — грабить бедную вдовушку.
— Пошлая вещь, — заметил Джон, захлопнув крышку шкатулки, — но согласитесь, что я не мог покинуть любимую женщину, не оставив о ней никакого воспоминания. Однако времени терять не следует. Это еще только начало. Конец в Марселе. А это уже вам не вдова — там потруднее будет!
— Вы покинете вдову? — с надеждой спросила Мэри.
— Ну не брать же нам ее с собой, — ответил Смит. — Нам уже одного бриллиантового счастья хватает.
— Какой же вы идиот, — Мэри тихо и с облегчением рассмеялась. Она все еще не верила в свое маленькое счастье и то, что оказалась права.
— Думаю, когда мы найдем с вами ожерелье, вы уже так не скажете, — Джон лукаво улыбнулся. И уже более веселым тоном добавил: — Ну что ж, друзья мои, наша с вами игра продолжается! Завтра к обеду мы в Марселе!
Глава 4
Джон, Бернард и Мэрион, напирая друг на друга, стояли у открытого окна жесткого вагона и внимательно смотрели на коров, медленно сходивших с насыпи, на хвою, на дощатые дачные платформы, на бесконечные луга.
Все дорожные анекдоты были уже рассказаны. «La Croix» от понедельника прочитана до объявлений и покрыта масляными пятнами. Все цыплята, яйца и маслины были съедены.
Изредка из реденьких лесочков и рощ подскакивали к насыпи веселенькие дома фермеров, попадающиеся на полях. На одной из остановок поезда троица увидела перед собой небольшой поселок. Были среди домов этого поселка целые деревянные дворцы, блещущие стеклом своих веранд и свежевыкрашенными железными крышами. Были и простые одно или двухэтажные каменные домишки с крохотными квадратными оконцами, от которых так и веяло уютом.
— Смотри, Берни, — произнес Джон. — Видите — двухэтажный дом.
— Вижу, — кивнул мужчина. — Хороший дом.
— Однажды и я буду жить в таком же, — мечтательно вздохнул Смит. Но тут же спешно прибавил: — Да и вы тоже.
— Вы разве собираетесь остаться во Франции? — спросила Мэрион, взглянув на него.
— А вас это не устраивает? — ухмыльнулся он. Мэри промолчала, решив не отвечать ему.
Джон удовлетворился ее молчанием. Он волновался. В то время как пассажиры с видом знатоков рассматривали горизонт и, перевирая сохранившиеся в памяти воспоминания о Великой французской революции, рассказывали друг другу прошлое и настоящее Марселя, Джон Смит упорно старался представить себе, что им предстоит сделать. Марсель представлялся ему в виде многоверстного коридора, с каждой стороны которого было множество дверей, и лишь одна из них вела к заветным бриллиантам. И Джон знал, что ему лишь один раз нужно войти в правильную дверь и забрать бриллианты. Если же он ошибется с дверью, то…
— Что будем делать? — нервозно спросил Бернард, поглядев в окно. — У нас осталось денег только на скудный завтрак и свежий номер газеты.
Насчет скудного финансового положения Морель был прав. Оказалось, что в шкатулке мадам Каруа по большей части и настоящих украшений-то не было — в основном, это была дешевая бижутерия. Все же украшения, которые представляли из себя хоть какую-то ценность, троица продала, и этих денег им хватило лишь на три билета в жестком вагоне до Марселя.
— Тебе, друг мой, пора уже лечиться электричеством, — с улыбкой ответил Джон. — Не устраивай преждевременной истерики. Если ты уже не можешь не переживать, то переживай молча.
Бернард посмотрел на Мэри, пытаясь найти с ее стороны хоть какую-то поддержку. Девушка, быстро взглянув на мужчину, пожала плечами и вернулась к созерцанию горизонта. Не найдя поддержки, Бернард принялся переживать молча.
Поезд прыгал на стрелках. Глядя на поезд, семафоры разевали рты. Пути учащались. Чувствовалось приближение огромного железнодорожного узла. Оставался самый томительный участок пути — последний час перед Марселем.
Спустя час Марсель встретил троицу сплетением узеньких улочек, резким запахом моря и обилием выходцев из арабских стран.