Блуждающая во тьме
Шрифт:
– Ей исполнилось пятнадцать за несколько дней до соревнования. Поэтому ее внесли в список, – шепотом ответил он, надеясь, что теперь я успокоюсь.
Но как бы не так.
– Но она же еще даже не начала тренироваться! Первые тренировки начались сейчас. Это нечестно!
– Нечестно, – согласился он, вперив в меня многозначительный взгляд, – но таковы правила. Мы ничего не можем сделать.
И снова сосредоточенно уставился на спящую росомаху. Подобно ему, остальные ребята вернулись к своим животным, но те возились себе в углу клетки или мирно спали, не обращая на них никакого внимания.
Я придвинулась поближе.
– Как она погибла?
– Я
Я оторопела.
– И тебе даже неинтересно? Она ведь сидела через проход от тебя. Там, где теперь сижу я. Вы учились в одном классе, Уилл! И тебя не волнует, что с ней случилось?
Уилл вдруг размахнулся и со всей силы ударил по клетке. Напуганная шумом росомаха вскочила и угрожающе выпятила огромные когти, готовясь защищаться. Мне стало ее жалко, но лицо Уилла осталось жестким. С мрачным удовлетворением он смотрел на забившееся в угол животное, которое испуганно оглядывалось по сторонам и напрочь забыло о сне.
– Какой прок от этого знания, Алекс? – Уилл наклонил голову в мою сторону. Я чувствовала, как он напрягся. – Это поможет мне или тебе на соревновании? Я сильно сомневаюсь, что это защитит тебя от такой же участи, – со злостью закончил он, снова поворачиваясь к росомахе.
Напуганная росомаха переводила черные бусинки-глаза то на меня, то на Уилла – бедное животное не понимало, что от него требовали. Она не знала, что Уилл вознамерился во что бы то ни стало достичь своей цели. Будь его воля, он бы мучил ее, пока не достигнет результата, даже если на это уйдут целые месяцы напролет, без передышек и выходных.
Со своего места на нас смотрела Джин. Поймав мой взгляд, она опустила голову и отвернулась.
– Ты прав, это меня не защитит, но я не могу быть такой же безразличной к тому, что здесь происходит, как вы.
Я отошла и села в углу. До конца урока мы с Уиллом не разговаривали и вышли из комнаты по отдельности. Я хотела вернуться в класс с Джин, но она выскользнула раньше, чем я успела ее перехватить. В результате я снова почувствовала себя одинокой как в старые времена, но не поддалась искушению простить Уиллу его резкость и жестокое обращение с росомахой.
На следующем уроке мы не обменялись ни словом. Моя соседка так и не появилась, и я гадала, где она может быть. Вряд ли Джин по собственному желанию могла прогулять уроки. Может, что-то случилось дома, и ее вызвали? Я очень надеялась, что это не связано с Хлое. Утром я видела их обоих в раздевалке, и Хлое выглядела в полном порядке, но за день здесь много чего могло произойти. А спрашивать у Уилла не хотелось – я твердо вознамерилась с ним больше не разговаривать.
Наконец прозвенел звонок на большую перемену. В последнее время мы с Уиллом ходили вместе в столовую, но сейчас я быстро смахнула тетрадки и ручки в сумку и вышла, не дожидаясь его. После ссоры на ланч идти совершенно не хотелось, и я свернула в женский туалет. «Подожду здесь пока Уилл пообедает, а потом спущусь сама», – решила я. Заняться было нечем, и я решила доделать домашнюю работу по математике, но вдруг обнаружила, что забыла тетрадку в комнате тренировок (перед биологией Уилл объяснял мне решение задачи, которую задали на дом). Я собиралась ее дописать, но ссора с ним совершенно выбила меня из колеи.
Запихивая разбросанные на полу вещи назад в сумку, я чертыхнулась. Сама мысль о возвращении в школьный подвал в одиночестве ужасала меня, но выбора не было – учитель явно дал понять, что проверит домашнее задание. Я бы не стала возвращаться туда ради себя, но подставить Джин после того, что я узнала о соревновании, я не могла.
«Сейчас все в столовой, а значит я вряд ли встречу кого-нибудь внизу», – утешила себя я, направляясь ко входу на нижний этаж.
Темное подземелье и вправду было пустым, но от этого особенно мрачным и страшным. Безмолвие, царившее здесь, вызывало неприятные мурашки. Я постояла на нижней ступеньке, собираясь с духом, затем сделала шаг к тренировочной комнате. Пройти надо было совсем чуть-чуть, поэтому я ускорила шаг. Однако кое-что чуть было не испортило мне настроение – когда ладонь легла на железную ручку, мое сердце на секунду замерло. Но опасения оказались напрасными – комната была открыта. Наверно, учитель в спешке забыл ее запереть.
Я тихо проскользнула внутрь и огляделась. Тетрадка лежала на том же месте, где я до этого сидела. Я мгновенно сунула ее в сумку и направилась к двери, но вдруг услышала какой-то легкий шорох с одной из клеток. Все они были прикрыты темной, плотной тканью, и из-под них не доносилось ни звука – все животные мирно спали. Лишь одно покрывало слегка шевелилось, из-под него доносилось тихое фырканье. Я без труда узнала рабочее место Уилла – должно быть, перепуганная после резкого пробуждения росомаха не могла заснуть.
Я была уже одной ногой за дверью, но что-то заставило меня вернуться. Я подошла к клетке и приподняла прикрывающую ее ткань. Росомаха прекратила копаться в углу и испуганно уставилась на меня. Весь угол клетки покрывали толстые царапины: животное пыталось выбраться, но его когти не могли справиться с толстым железом, из которого была сделана клетка. Такая прочная, что ее вряд ли взяли бы даже стальные тиски.
– Не бойся, я тебя не обижу, – тихо произнесла я, выдавливая из себя улыбку. Видеть страдающих животных в неволе всегда было для меня тяжело, поэтому я с самого детства избегала зоопарков.
Но росомаха недоверчиво взирала на меня из глубины темной клетки. Ее морда напоминала барсука, а приземистое туловище было дугообразно изогнуто из-за того, что задние ноги были длиннее передних.
– Бедняга, ты, наверно, не понимаешь, почему тебя тут заперли, – вздохнула я, оглядываясь вокруг в поисках еды, которой можно было бы ее подкормить. Но ничего подходящего рядом не было, да я и не совсем представляла, чем питаются росомахи. – У тебя на воле, наверно, осталась семья? Кто-то, по кому ты скучаешь?
Росомаха повернула ко мне удлиненную морду, словно слушала, что я говорю. Несколько секунд она рассматривала меня, потом внезапно косолапо подковыляла ближе и улеглась рядом со мной, издавая звуки, похожие на тихое поскуливание.
– У тебя там остались детеныши, – тихо охнула я. Росомаха вздрогнула, будто поняла, что я сказала, и еще больше прижалась к железным прутьям. – Мне так жаль, – пробормотала я. Мне хотелось ее погладить, но вид громадных когтей меня останавливал.
Туловище животного продолжало подрагивать, словно от тихих всхлипов, и я не выдержала. Неуверенно протянув руку, я провела по ее боку. Шерсть была длинной, густой и очень грубой. Осмелев, я погладила вытянутую темно-коричневую морду. Огромные, крючковатые когти вытянулись и скрипнули об пол, и я чуть было не отдернула пальцы, но животное продолжало лежать смирно, будто мои поглаживания ему нравились. Через несколько секунд поскуливание прекратилось, а дыхание стало более ровным – она заснула. Я еще постояла возле клетки, а потом прикрыла ее темной тканью и выскользнула наружу.