Блуждающие токи. Затерянная на Земле
Шрифт:
Роза отогнала Корнелия, который силился оказать первую помощь, и встала на колени рядом с Эдуардом. Сердце мужчины стучало со скоростью пулеметных выстрелов, но грудная клетка не поднималась, словно страх сковал его легкие, не позволяя вдохнуть. Лицо Ротенгофа краснело, сухожилия на шее изогнулись под кожей, ноздри механически раздувались, пытаясь своей силой втянуть воздух.
Девушка аккуратно взяло лицо отца в свои ладони.
– Эдуард!
– сказала она очень серьезно, нахмурив брови и пытаясь
– Эдуард!
– повторила она, почти крича на отца.
Роза ощущала, как сжимались мышцы его челюсти. Она приблизила свое лицо к лицу мужчины, почти касаясь своим носом его, и со злобным напряжением в голосе процедила сквозь зубы:
– Эдуард!
На мгновение она поймала его взгляд. Эдуард дернулся и, чуть сгибаясь в непроизвольном импульсе, втянул воздух, будто несколько минут провел под водой. Роза только успела отодвинуться. Ротенгоф, всё ещё тяжело дыша, снова лег на землю. Его немного потрясывало.
Руки девушки проскользнули по его влажным от мокрой травы плечам, и Роза поднялась на ноги, кивком головы показывая доктору Стурлссону продолжить приведение в чувства её отца.
Грудь Эдуарда высоко и часто поднималась, ноги ерзали по земле, он ворочал головой по сторонам, но ничего не говорил. Стурлссон снова присел рядом с ним и, пытаясь смирить непроизвольные движения его тела, стал наговаривать что-то умиротворяющее. Роза повернулась к лесу, вдыхая запах уходящего дождя.
Эдуард перестал дергаться и почти пришел в себя, поэтому доктор Стурлссон решился оповестить его о произошедшем:
– Господин Ротенгоф, всё в порядке, главное - вы живы, сквозь вас ведь прошла молния…
– Что?
– осипшим голосом заговорил мужчина, приподнимаясь на локтях.
– Ну, пока вы спускались с дерева, в вас попала молния, вы упали на землю и пролежали тут около двух минут в полусознательном состоянии…
– А что с Розой?
– Эдуард беспокойно огляделся.
– С ней все хорошо, - сказал Корнелий, чуть отклоняясь в бок, показывая мужчине его дочь, - ей удалось привести вас в чувство.
Ротенгоф нахмурился, отвел глаза в сторону, словно заглядывая внутрь себя, что-то мысленно произнес, едва заметно мотая головой.
– Это не могла быть молния…- сказал он, не поднимая глаз, - я не чувствовал удара тока, я не чувствовал боли, ничего…
– Хоть такое и случается, однако молнии ударяют в людей не слишком часто, и у всех разная реакция, - говорил доктор, помогая мужчине присесть, - вам крупно повезло, что вы остались живы! Конечно, вполне вероятно, что у вас могут быть головные боли, шумы в ушах, шрамы от разрыва сосудов в виде фигур Лихтенберга…Ожоги?
Стурлссон внимательно осмотрел сидящего Эдуарда, который затем тоже решил поинтересоваться своим внешним видом. Однако оба увидели лишь подгоревшую штанину.
– Вы точно уверены, что это была молния?
– недоверчиво взглянул Ротенгоф на врача, совсем приободрившись.
– Я же своими глазами видел! Это была вспышка с неба… И прямо в вас! И все вокруг на мгновение стало такое яркое! И вот уже вы летите вниз, - глаза Корнелия были распахнуты пугающими воспоминаниями.
– А как же моя дочь? Молния бы прошла и через неё тоже.
– Может, она упала раньше, чем вас ударило?
– Нет, это какая-то бессмыслица, - пробубнил мужчина, поднимаясь с земли.
Корнелий хотел его подхватить, но Эдуард ловко справился сам.
– Роза?
– чуть качаясь, Ротенгоф позвал дочь.
– Я тоже видела это, - тихо произнесла девушка, не оборачиваясь, но повернув голову влево.
«Что?» - застыло на губах Эдуарда.
– Господин Ротенгоф, давайте скорее возвращаться, думаю, нам стоит вызвать скорую помощь!
– перебил его Корнелий.
– Нет, не нужно скорую, я в порядке, - Эдуард замотал головой, - я нормально себя чувствую, правда.
– Но у вас может быть болевой шок!
– Корнелий опасливо заохал.
– Хорошо, я согласен, пойдемте отсюда, а если это будет необходимо, то вызовем врачей…- утомленно сказал Эдуард, поворачиваясь в сторону дома Стурлссона.
Неохотно сняв с себя любимый свитер, Корнелий протянул его извозившемуся в земле мужчине, - наденьте пока, а то простудитесь.
Ротенгоф задержал взгляд на лице доктора, и, узрев тоскливое прощание, перевел глаза на чистые бежевые шерстяные косички:
– Да, нет, мне не очень холодно, я не хочу пачкать ваши вещи, лучше подожду до вашего дома, а там я не откажусь от душа и чистой одежды.
Эдуард протянул свитер обратно, и блеск радости, тщательно скрываемый Корнелием, промелькнул в его газах.
– Разумеется, господин Ротенгоф!
– ответил он оживленно.
Стурлссон пропустил Розу вперед за отцом, чтобы проследить, как бы она опять чего не учудила, потому что ни он, ни господин Ротенгоф не хотели бы сегодня снова пробежаться по лесу под дождем.
Быстрым шагом лесная команда добралась до дома доктора Стурлссона. Корнелий проводил чуть дрожащего, но упорно это скрывающего Ротенгофа в ванную, а затем решил поскорее разыскать ему чистые вещи.
Роза сидела на диване в гостиной и не слишком беспокоилась о следах непогоды на своей одежде, которая, однако, не была промокшей насквозь в отличие от одежды отца, упавшего в самую лужу.
Когда Корнелий отыскал среди привезённых вещей те, которые без сожаления, он, возможно, отпустит навсегда, доктор вернулся к девушке, и, наклонившись к ней и опершись руками на колени, с едва скрываемым осуждением спросил: