Блуждающие токи. Затерянная на Земле
Шрифт:
Терзаемый одышкой Стурлссон вскоре настиг Эдуарда. Не давая доктору расслабиться, Ротенгоф с прежней силой продолжил забрызгивать грязью свой дорогой костюм.
Прямо над головой зловеще прогремел голос грозы. Корнелий вздрогнул и побежал, неминуемо отставая от своего спутника.
Вскоре они приблизились к лесу.
– Почему вы думаете, что она именно здесь?
– переведя дух, спросил Корнелий у застывшего около первой сосны Эдуарда.
– Такое уже случалось…прошлым летом… Лидия мне рассказывала… В её голосе трепетал страх… - произнес он, делая шаг на встречу сосновой чаще, - я не уверен,
– Нет… - Стурлссон мотнул головой.
– Чувствуете, как гром зовет сюда, словно его источник в самом сердце леса?
– Ротенгоф загадочно оглянулся на доктора и растворился среди деревьев.
Корнелий, конечно, не чувствовал, но тоже решил раствориться. Несколько минут они молча шли вперед, задевая всякую растительность одеждой и волосами. Эдуард не обращал внимания, как ветки хлестали его по лицу, а Корнелий с омерзением морщился каждый раз, как мокрый листочек какого-нибудь пакостного кустарника дотрагивался до его руки.
Переполненный брезгливостью Корнелий не заметил, как остановился господин Ротегоф, и врезался ему в спину. Мужчина покачнулся, но не обратил внимания. Он завороженно смотрел вверх.
Корнелий протер забрызганные каплями дождя стекла, надел очки и тоже поднял голову.
На вершине сосны вниз головой, словно спящая летучая мышь, висела Роза. Она держалась за ветку одними ногами, а усталость мышц и прочие неприятные ощущения, по-видимому, совсем не беспокоили девушку. Мокрые волосы свисали с её головы в двадцати метрах от земли и слегка покачивались от воздушных порывов на высоте. Дождь стекал по лицу. Глаза фрау Ротенгоф были умиротворенно закрыты.
– Роза… - вырвалось из груди потрясенного Эдуарда.
Роза услышала то, чего меньше всего хотела услышать. Если раздался этот звук, значит весь путь, который она проделала сюда, был зря. А так непросто залезть на сосну.
Девушка медленно открыла глаза, зная, что ожидает её за веками. Внизу под ногами клокотало суровое грозовое серо-синее небо, а капли воды уносило наверх, там же качались от сильного ветра другие сосны и мокрая трава клонилась к земле. Роза чуть запрокинула голову и увидела, как у ствола дерева, с вершины которого она могла наблюдать, – её отец в рассерженной панике махал руками, а рядом бесцельно мялся доктор Стурлссон, опасливо поглядывая на неё.
– Роза! Боже мой, что ты творишь!
– кричал Эдуард дочери с земли, - спускайся сейчас же!
Мужчина разъяренно треснул кулаком о ствол. По дереву пробежала глухая волна его удара, гром вторил гневу Эдуарда. Роза лишь закатила глаза, как будто её отвлекали от увлекательной лепки из пластилина, чтобы она помыла посуду.
Ротенгоф намеревался лезть за ней. У его дочери по этому поводу были смешанные чувства.
«Я конечно рада, что ты так заботишься обо мне, пап, и понимаю, что любой нормальный родитель был бы в ужасе, если его ребенок висел бы на дереве верх ногами в паре десятков метров от земли, но, пожалуйста, не сейчас!
– девушка чуть качнулась на ветке и ухватилась за неё одной рукой, - эх, ладно, все равно, уже не имеет значения…»
– Господи, Эдуард, что вы… - испуганно воскликнул Корнелий, бегая вокруг мужчины, закатывающего рукава и выбирающего за что ухватиться на облезлом стволе сосны, - Вы собираетесь наверх?!
– Именно так, - процедил Эдуард сквозь зубы, вставая на какой-то гнилой пень.
Найдя не слишком примечательный сучок сомнительной прочности, мужчина резким прыжком оторвался от земли и ухватился за него, поднимаясь чуть выше и цепляясь за соседний. Мокрая и забрызганная грязью рубашка треснула по швам от такой экстремальной активности. Ротенгоф медленно поднимался вверх, опасливо опираясь ногами на хилые сучки и держась руками за более внушающие доверие. Редкие капли дождя ударяли ему в лицо, мужчина жмурил от них глаза, периодически отбрасывая мокрые волосы, прилипающие к лицу. Корнелий продолжал бегать внизу, хотя, наверное, сам знал, что даже белку, упавшую сверху, поймать бы не смог.
Роза тем временем присела на ветке, как птица, ожидая, когда могучий родитель взгромоздит её к себе на спину.
Эдуард добрался до кроны. Он ухватился за сук, переводя дух.
– Роза, держись, - мужчина протянул ей руку.
Девушка как можно сильнее сжала локоть отца и перепрыгнула с ветки к нему.
– Держись за плечи и не отпускай меня, пока не приблизимся к земле, - сказал он ей, аккуратно пробуя на прочность другие сучки под ногами.
– Хорошо, отец, - прошептала она ему в ухо, чуть касаясь влажной от дождя кожи.
Роза обвила ногами бедра мужчины со спины, перекинула одну руку через шею, ухватившись цепкими пальцами за плечо, а вторую положила на ритмично сокращающийся от напряжения торс. Её ладонь чувствовала тяжелое дыхание Эдуарда и перекатывающиеся под мокрой одеждой упругие мышцы пресса.
Ротенгоф прерывисто выдохнул, с трудом сглотнул, чуть покачнулся, а затем продолжил уверенно двигаться к земле.
Оставалось всего пять метров, когда неожиданно все стало ослепительно ярким и громким, будто в уши стрельнули из пистолета.
«Небо падает, небо падает, лес, лес, лес, распад атомных ядер, поглощение живых частиц энергией, энергией, E=mc2, эволюция, преобразование энергии вселенной…ох, Эдуард…» - вот как могла охарактеризовать Роза то, что происходило у неё в голове в тот момент, когда она в свободном падении летела вниз.
Девушка упала спиной на землю, размышляя о том, что всё же это лучше, чем ничего. Она повторила вслух, как заклинание, ещё раз этот набор слов, чтобы лучше запомнить. Эти первичные словесные ассоциации - всё, что оставалось от образов, ускользающих из её сознания.
Роза хотела начать повторять по второму кругу, но на «…энергией, энергией» внимание девушки отвлекла в суматохе бегающая вокруг чего-то лежащего на земле мужская фигура. По его неловким движениям было понятно, что это не кто иной, как доктор Стурлссон. Стурлссон бегал вокруг Эдуарда. Тот не шевелился. Корнелий присел рядом, постаравшись выбрать более чистое место. Как только Роза смогла оценить текущую ситуацию, она молниеносно вскочила и уже через мгновение стояла рядом.
Тело её отца не шевелилось, но глаза были открыты. В них взрывался сонм ужаса, благоговения и какой-то неведомой безграничной силы, которой было тесно в его глазных яблоках, потому она заставляла бешено носиться его зрачки без какой-либо особой траектории.