Боевая машина любви
Шрифт:
– Я один. Хочу нырнуть пару раз, поглядеть, что там внизу.
– Но вы раза в два старше, чем надо! Зачем это вам? Внизу ничего интересного нет, кроме опасностей – именованных и безымянных.
– Я знаю. Но мне надо.
– Пять золотых.
«Ого-го! Просто за прыжок в воду?»
– Извольте.
«А про разрешение на меч так и не заикнулся! Может, ему кажется невероятным, чтобы у меня его не было?»
Эгин быстро вскочил на гребень и пошел вперед.
– Постойте, а свидетельство об уплате взять!?
Эгин только махнул рукой. В самом деле, зачем ему была нужна
Эгин быстро приближался к старику. Что делать – он толком не понимал.
Зарубить Дрона на глазах у пестрой толпы, запрудившей набережную? Невероятно.
Сказать «Отдай мальчишку?» Как-то неубедительно.
«Именем Князя и Истины, верни варанского гражданина под мою опеку?» Вот уж воистину гениальная мысль…
Удивительно далеко от того места, где он прыгнул в воду, показалась голова Есмара. Не оглядываясь, мальчишка глотнул воздуха и снова исчез.
Старик как нарочно не смотрел в его сторону, продолжая что-то выискивать взглядом под водой.
Там, в удивительно прозрачной глубине, шевелились широколистные бледно-голубые водоросли, а среди них неподвижно покоилось существо с широким плоским телом, похожее на морского ската.
– Здравствуй, Дрон, – сказал Эгин первое, что легло ему на язык. – Спасибо за Есмара. Без тебя он был бы сейчас бессмысленным кусочком человеческой гнили.
– Здравствуй, Эгин, – голос был отнюдь не старческий. Да и морщин на лице Дрона – а это был, конечно, Дрон, раз он не стал с ним спорить по поводу имени – оказалось куда меньше, чем Эгин ожидал.
Отчего-то все колдуны-северяне представлялись ему заочно либо людьми возраста неопределенного, либо дряхлыми, ненавидящими весь мир старцами. Дрон был отнюдь не дряхл, да и ненависти в его голосе не было ни на полногтя.
Дрон ничего не прибавил к своему приветствию и по-прежнему не удостоил его взглядом. Эгин немного растерялся. В чем же конфликт?
– Я не враг тебе, Дрон. Я еще раз готов извиниться за перо птицы Юп, которое взял в твоем доме. Я клянусь, что когда завершу свои дела в Ите, возмещу тебе убыток любым образом, каким ты пожелаешь. Только не причиняй зла Есмару.
– О каком зле ты говоришь? Мальчик жив-здоров, еще тебя лет на сорок переживет.
От этого непринужденного прорицания у Эгина пошли мурашки по спине. Что он хочет этим сказать?
– Но ты разрешил ему лезть туда, где водится подобное! – Эгин ткнул пальцем в «ската». По-прежнему неподвижного, но такого, такого… чуждого всему, что когда-либо видел Эгин в морях, реках и озерах.
– Как бы я ему запретил, слепец!? Это как запретить грюту ездить верхом, а жрецу Гаиллириса жечь цветущие груши! Есмар был назначен к тому, чтобы найти кольчугу Итской Девы. И он ее найдет, даже если вокруг него будет кишеть сотня водолетов.
«Водолетом» Дрон назвал, конечно же, скатообразное существо среди водорослей.
– Признаться, – продолжал Дрон, – я был так зол на вас, что поначалу думал просто растерзать обоих. Но там, в лесу близ Девичьего замка, я изучил Есмара лучше, чем ты думаешь. Конечно, я погорячился. Надо было мне поговорить с тобой повежливей. Уверен – ты согласился бы с моими доводами. Если б, конечно, не снес мне голову раньше времени, – Дрон едва заметно усмехнулся.
– Как ты можешь утверждать, что Есмар к чему-то там «назначен»? Я не вчера родился, поверь. Я был человеком Пестрого Пути, имел в любовницах женщину-призрака, я входил в стальное тело Убийцы Отраженных и в огненную плоть девкатра. Я бывал в жерле Черного Цветка. Умирая, я ходил между мирами. Я знаю, что такое быть назначенным. Но я не вижу этого в Есмаре.
– Варанец любит ложь, как медведь рожь, – хмыкнул Дрон. – Как и о чем мы можем спорить, если ты проделал все то, о чем рассказываешь, но по-прежнему лжешь сам себе?
– А ты?
– Я не сделал ничего из того, о чем говоришь ты. Правда, я делал кое-что другое. Но главное – я не лгу себе уже довольно долго. Отказался, как от выпивки. Семнадцать лет, если быть точным. А вот ты по-прежнему горький пьяница.
– То есть?
– Тебе не хочется признавать, что рядом с тобой есть кто-то, имеющий более интересную судьбу, чем твоя собственная. И ты готов опьяняться чем угодно – страхом, яростью, добродетельностью, благородством, служением, любовью – чтобы смотреть не внутрь себя, а наружу, на восхищенные или ненавидящие взгляды других людей. Ты готов на все, лишь бы сохранить в глубине души уверенность в собственной исключительности.
– Я видел свою душу. Она разделилась надвое. Два года назад я потерял часть себя. Худшую часть, смею надеяться.
– Чушь. Нет ни худшей, ни лучшей. Скорее всего, к твоему семени души прикипело семя нерожденного близнеца, вот и все. Но это совсем другое. Ты видел внешность, а не сокровенную внутренность. Пока твой взгляд не обернется внутрь, тебе никогда не понять моих слов.
Эгин ощутил легкий укол под сердцем. Дрон говорил странные вещи. Но он мог быть прав, шилолова кровь!
– Хорошо, – Эгин устало вздохнул. – Хорошо. Действительно, этих слов мне сейчас не понять. Но может быть ты объяснишь мне, зачем лично тебе, постигшему, нужен Есмар?
– Объясню. Согласно законам вольного города Ит, освященным также и авторитетом сотинальмов Харренского Союза, тот мальчик, которому удастся воплотить Итскую Деву, станет ее супругом и новым царем города. Настоящим царем, а не каким-то занюханным градоправителем. А тот, кто приведет его с собой, сделается его официальным опекуном, фактически – властелином города и озера. Разумеется, опекуном он будет только до дня совершеннолетия мальчика. А совершеннолетие по итским законам начнется, когда мальчик проживет в городе три года вне зависимости от его возраста.
– Власть? Ты хочешь банальной власти? Дрон, если я пьяница, то ты – просто злостный, запойный, отечный, непросыхающий «синяк»!
– Ты не дослушал. Мне не нужна власть. Мне нужны полномочия властителя. Это разные вещи.
– Игра в слова. Никакой разницы нет.
– Есть. Мне нужен ровно один день полномочий властителя Ита. Все остальное время я проведу на этом песке, греясь на солнце с томиком Эриагота. Буду чесать свои замшелые яйца, пить яблочный сок и вспоминать о веселых денечках в Нелеоте.