Боевое Знамя
Шрифт:
– О Господи, - сказал кто-то после одного особо резкого и яркого взрыва, - опусти меня обратно. Эта фраза, распространившись по всей армии Джексона, немедленно вызвала взрыв хохота.
– Майор Старбак! Майор Старбак!
– разыскивал его среди испуганных солдат капитан Прайор, теперь адъютант Свинерда.
– Я здесь!
– Мы выступаем.
– Который час?
– Полночь, сэр. Чуть больше.
Старбак позвал старшину Толливера. Склад наполнился разорвавшейся в пламени шрапнелью, и ночь моментально стала ярко-красной, как глубины преисподней. Взрыв сопровождался соблазнительным запахом, поскольку огонь охватил бочки с копченым беконом, который теперь поджарился. Мимо группы потных демонов, разрушающих последние паровозы на станции, набивая их топки порохом, а трубы конденсатора - пулями, проскакала во весь опор напуганная лошадь.
– Готовы?
– прокричал полковник Свинерд. Он был уже в седле, в глазах его мерина отражались ночные пожары, словно он был каким-то мистическим животным.
– Вперед!
Они пошли на север, слепо ведя бригаду вперед и оставив за спиной наполненную красным кошмаром преисподнюю. Взрыв за взрывом прокатывался над горячей станцией, а пламя взметнулось еще выше в темноту. Север проделал серьезную работу, чтобы собрать все припасы, необходимые для покорения Юга, и теперь эта работа испарилась в огне, дыму и пепле.
Люди Старбака изможденно ковыляли вперед, согнувшись под тяжестью награбленного и едва отдохнув после всего нескольких часов сна, которые им удалось урвать в конце дня. Кое-какое самое тяжелое добро быстро бросили, и оно присоединилось к другим трофеям, уже выброшенным усталыми солдатами. В мерцающем неестественном свете Старбак заметил оставленный у дороги барабан, потом две сабли с выгравированными позолоченными эфесами, пару почтовых весов и отличное седло. Там были штабеля провизии, свечи, шинели - все те сокровища, о которых можно было только мечтать, забрали, а потом бросили, когда мышцы солдат снова заныли.
Никто не знал, куда они направляются или зачем. Они продвигались медленно, и пошли даже еще медленней, когда обнаружили, что колонна находится не на той дороге, и пришлось поднять с постелей местных жителей, которые направили тяжело нагруженных солдат через поля в сторону темнеющего леса. Артбатарея хлестала лошадей до крови, протаскивая тяжелую пушку через спутанные живые изгороди и по полям колосящейся пшеницы.
Лейтенант Коффмэн, по-прежнему завернувшись в прекрасный плащ, оказался рядом со Старбаком.
– Я разузнал, что вы хотели, сэр, - сказал он.
Старбак даже не мог вспомнить, о чем просил разузнать Коффмэна.
– И?
– спросил он.
– Это у дороги Садли, сэр. Там есть проселочная дорога рядом с бродом, по ней нужно проехать с четверть мили, и вы на месте. На дороге стоят ворота с белыми колоннами, хотя парень, с которым я разговаривал, утверждает, что они нуждаются в покраске.
Старбак нахмурился в сторону юного лейтенанта.
– О чем, чёрт возьми, ты говоришь?
– О ферме Гэллоуэя, сэр, - обиженно отозвался Коффмэн.
– Ну да, конечно. Извини, - теперь информация казалась совершенно очевидной. Старбак всеми фибрами души мечтал нанести визит на ферму Гэллоуэя, но в эту ночь пламени и грохота понял, насколько эта идея была донкихотской. Джексон отходил из Манассаса, так что месть Легиона Гэллоуэю подождет.
– Спасибо, Коффмэн, - сказал Старбак, - отличная работа, - добавил он, пытаясь приободрить взъерошенного юношу.
Незадолго до рассвета Легион побрел по дороге, поднялся на холм и подошел к лесу. За спинами солдат и полосой темной земли как адская топка горела станция. Сияние пожара напоминало горнило, а дым шел как от гигантского погребального костра, и стоящему у края леса Старбаку показалось, словно горит кусок вселенной. Пожар начался четыре часа назад, но до сих пор в ночи пульсировали яркие взрывы, вздымая дым в небо. За пожаром, заслоненная его светом, на горизонте только что показалась холодная серебристая полоска зари.
– Назад, назад, - верховой офицер направлял людей с открытого луга под укрытие леса.
– И никаких костров! Никаких костров!
– Что происходит?
– спросил Старбак.
– Отдохните немного, - велел офицер, - и оставайтесь в укрытии. И чтоб никто не разжигал костров, если только не хочет, чтобы его поджарил лично Старина Джек.
– Мы пойдем дальше?
– спросил штабного офицера капитан Дейвис.
– Пока нет. Просто оставайтесь в укрытии. Отдохните. И никаких костров!
– штабной офицер поскакал дальше, повторяя приказ.
Старбак провел солдат обратно в лес. Джексон пришел в Манассас, превратил это место в ад и затаился.
Преподобный Старбак той ночью почти не спал. Время от времени его глаза закрывались от усталости, а голова с орлиным профилем откидывалась на высокую спинку кресла, и он тихонько похрапывал, но почти тотчас же окно гостиной майора Гэллоуэя начинало дребезжать от очередного взрыва, и священник пробуждался, чтобы увидеть еще один огненный шар, поднимающийся вверх с нестерпимым сиянием со стороны станции, превратившейся теперь в горнило.
Дьявол принялся за работу, мрачно подумал священник, а потом вновь попытался уснуть. Он решил не использовать ни одну из спален на случай, если понадобится быстро бежать от мародерствующих мятежников, и провел ночь в библиотеке, где отсутствовала половина мебели, рядом со своей тростью, тяжелым саквояжем и драгоценным флагом. Единственным оружием, которым он мог бы воспользоваться, был декоративный флажок майора Гэллоуэя на похожем на пику древке, который священник прислонил к креслу в тщетной надежде, что острием этой пики можно будет проткнуть безбожного мятежника.
Он провел весь предыдущий день в той же гостиной. Разочарование дважды выгоняло его из дома в поисках способа ускользнуть от сил мятежников, но каждый раз он видел вдали всадника в сером и торопливо скрывался в сомнительной безопасности фермы.
До прибытия священника здесь находился дозор из четырех кавалеристов, их задача заключалась в охране штаб-квартиры Гэллоуэя от посягательств его угрюмых соседей-южан, но они сбежали, как только появились войска Джексона. Трое чернокожих слуг остались на ферме, накормили священника и помолились вместе с ним, но никто из слуг не разделял оптимизм преподобного Старбака относительно того, что Джон Поуп наверняка явится, чтобы наказать людей, которые посмели превратить Манассас в горящий факел.