Боевой гимн

Форстен Уильям P.

— Спаситель?

Эндрю утвердительно кивнул.

— Я уверен, что он прошел сквозь Врата света. Иначе все это объяснить невозможно.

— Значит, старый Музта был прав.

Музта. «Да, этот тугарин многое повидал на своем веку», — думал Эндрю, отхлебывая из фляжки Пэта. Десять лет назад он был вождем северной тугарской орды. За одно поколение до прихода янки на Валдению тугары разгромили вдвое превосходящее их войско мерков в ставшей уже легендарной битве. А теперь жалкие остатки племени гордых всадников степей ютятся на окраинах Республики и даже находятся в своего рода союзе с тем самым скотом, который они раньше презирали.

— За четыре года он превратил диких степных кочевников в народ, умеющий изготавливать

сложнейшие машины. Он повторил наше чудо и даже превзошел его. Нами двигал страх. А у бантагов не было повода тревожиться за завтрашний день и ждать скорой гибели. Возможно, через двадцать лет мы бы загнали их в угол, но то, что они сейчас приняли решение вести оседлый образ жизни, построили фабрики и переняли многие наши идеи, — это же просто фантастика. И вот потому-то я и боюсь, Пэт. Если этот Спаситель оказался способен на такое, что еще он нам готовит? Мы совершили всего два полета над территорией бантагов и все свое внимание сосредоточили на Гансе. А куда ведет эта железная дорога и что находится на другом ее конце? Бантаги сделали такой колоссальный скачок всего за пять лет, так что ждет нас через десять?

— Мы должны остановить их сейчас, — заявил Пэт, — Это единственное, что нам остается.

— Вот то-то и оно, — вздохнул Эндрю. — Мы ввязываемся в войну, совершенно не похожую на те, что мы вели раньше.

— Война есть война, Эндрю. Стоишь лицом к лицу с врагом, он убивает твоих солдат, ты — его, и так до тех пор, пока кто-то не побежит.

— Ты не о том говоришь, Пэт. На этот раз все будет гораздо сложнее. Во всех предыдущих войнах мы защищались. Мы сражались за право жить. Все было очень просто. Никаких высоких идеалов вроде Союза, как на Земле. Мы употребляли слово «свобода», но под этим подразумевалась жизнь.

— Я всегда считал, что это одно и то же, — тихо заметил Пэт.

Эндрю удивленно уставился на своего друга. Ирландец не так часто снимал свою маску рубахи-парня и делился с другими своими потаенными мыслями.

Улыбнувшись, Кин протянул Пэту фляжку с водкой.

— Я принимаю твою поправку, — наконец сказал он. — Но одно дело оборонять свой дом и свою жизнь от смертельного врага, и совсем другое — ради той же самой цели затевать операцию в самой глубине вражеской территории. Здесь наши люди прекрасно видели, во имя чего они сражаются. Враг был у ворот. Если бы они прорвали нашу оборону, мы бы все погибли.

— В этот раз все будет точно так же, — убежденно произнес Пэт.

— Если они подойдут к нашим воротам, нам крышка. Тут уже бессмысленно будет ждать, что в последнюю минуту произойдет какое-нибудь спасительное чудо. Если они так далеко проникнут на нашу территорию, все будет кончено. Я это четко понимаю, Пэт. Другое время, другая война. Мы должны перейти к наступательным действиям. Нет смысла окапываться в безлюдной степи. Если мы уйдем в глухую оборону, нас в итоге сомнут. Все оружие тугаров и мерков висело у них на бедре или было приторочено к седлу. Они целиком зависели от своих лошадей. Все, что им было нужно для войны, это трава для коней, сталь для клинков и перья для стрел. Мы построили фабрики и разгромили их. Этот Спаситель идет по нашему пути.

— Мы уничтожим его фабрики.

— Вот в том-то все и дело, — отозвался Эндрю. — Нам предстоит не просто истребить бантагов, — а по нашим сведениям, кстати, их там шестьдесят уменов. Этот вопрос с кондачка не решишь, сначала нам надо будет создать и вооружить большую армию, построить флот, увеличить военно-воздушные силы. Мы должны будем психологически и материально подготовиться к наступательной войне. Взрывать их рельсы, устанавливать блокаду портов, совершать марши на тысячу миль, чтобы уничтожить бантагские фабрики. И даже в этом случае, если значительная часть врагов уцелеет, они переместятся на пять тысяч миль к востоку и к тому моменту, когда мы туда доберемся, заново отстроят

свои заводы, проложат железные дороги и создадут новые армии. В последней войне мерки обладали тактической мобильностью за счет своих коней, а у нас была стратегическая мобильность за счет поездов. Теперь они догнали нас по этому показателю, но при этом еще и сохранили кавалерию, а у нас ее практически нет. И вот еще что, Пэт. Я боюсь этого Спасителя. Меня пугают те знания, которыми он обладает. У меня такое чувство, что мир, откуда он пришел, в техническом отношении превосходит нашу Землю. Джек рассказывал мне об этих крылатых дирижаблях. Фергюсон только размышлял о возможности создания таких летательных аппаратов, а у бантагов они уже есть. Это значит, что их Спаситель может знать еще какие-то вещи, о которых ни Фергюсон, ни кто-либо другой из наших не имеют ни малейшего представления. Чтобы победить мерков, нам понадобились нарезные ружья, потом заряжающиеся со ствола пушки и, наконец, эти ракеты. А что, если у бантагов есть какое-то новое оружие, которого нет у нас? Что, если их оружие так совершенно, что мы не продержимся против врага и одного дня? В стратегическом плане это самый главный вопрос. Бантаги могут наголову разбить нас в открытом бою, и не успеем мы приготовиться к обороне, как они окажутся у ворот Суздаля или Рима. Это будет конец всему.

— На войне всегда возникает вопрос «а что если?», Эндрю. Возьми хоть эти летающие гробы. Вспомни, ведь это именно мерки первыми запустили дирижабли.

— Да, но мы и сами были уже близки к тому, чтобы изобрести их.

— Если ты будешь слишком много об этом думать, то скоро сойдешь с ума.

— Я должен обо всем этом думать, Пэт. И не только о военной стороне дела. Неизвестно, выдержит ли наша Республика такую войну. Если у этого Спасителя есть хоть капля ума, он попытается нас разделить. Он провозгласит, что это мы первыми на него напали, и, когда ему станет известно, какими возможностями мы обладаем, предложит заключить мир. Я не уверен, что нашему правительству хватит решимости продолжать войну, которая необходима для выживания в будущем, но оборачивается колоссальными людскими и материальными потерями в настоящем. Война за сохранение Союза чуть не расколола на две части нашу собственную страну. Я думаю, если бы не Линкольн, так бы и произошло.

— Эндрю, ты заглядываешь слишком далеко вперед. Давай сегодня вечером будем беспокоиться только о Гансе.

Эндрю устало потер переносицу.

— Пойду-ка я вздремну. Завтра опять лететь на юг.

— Черта с два ты туда полетишь! — взревел ирландец. — Хоть ты и главнокомандующий, но начальником этого фронта являюсь я, Пэт О'Дональд, так что если кому из нас и принимать участие в завтрашней операции, так именно мне.

Эндрю посмотрел в глаза своему другу.

— Пэт, здесь дело не в старшинстве и не в командирских способностях, а в дружбе. Если бы на месте Ганса был я, ты бы поступил точно так же. А если бы меня сейчас здесь не было, ты сам бросился бы на выручку Гансу?

Пэт улыбнулся и покачал головой.

— Если Джеку удастся починить «Летящее облако» к завтрашнему утру, я прикажу ему доставить меня на «Питерсберг», — заявил Эндрю. — Давненько я не плавал на пароходах.

— Сэр, мы бы хотели ненадолго занять ваше внимание.

Ганс, учивший группу чинов искусству обращения с оружием, оглянулся и увидел позади себя.

— Что там у вас?

— Это займет всего пару минут, сэр. Мы хотим вам кое-что показать.

Устало кивнув, Ганс поплелся вслед за своими помощниками через плац, не обращая внимания на просвистевший у них над головами снаряд, разорвавшийся где-то за северной стеной.

— Сэр, Алексей изучил ту машину, которая была на платформе второго поезда.

— Я же говорил вам, что нечего тратить на это время, — проворчал Ганс. — У нас нет и восьми часов, чтобы подготовиться к следующему штурму.