Боевой вестник
Шрифт:
— Зачем магистру это понадобилось? — Олвин задумчиво потер подбородок.
— Нам, простым клирам девятого пера, не докладывали о причинах. Нас попросили остаться тут. Многие вестовые птицы да лисицы по привычке забегают в покинутые замки. Мы и согласились. Чего нам? Годы уже не те. Считай, с почетом на покой ушли. Своя башня, опять же.
— И вся из-за тебя провоняла, — проворчал Горган.
— Заткнись!
— А кто нынче верховный магистр? — спросил Олвин.
— Созомен Вульдегорн. — Родвин почесал в затылке. — Ежели не помер еще. Его поставили после войны с островом, за особые заслуги в том походе перед королевством
— А резиденция престола его тоже продана?
— Как же! — Горган поморщился. — Продаст он ее! Все там же.
— Где? — Тоот бросил взгляд на старика.
— Где положено. В Лютеции.
Олвин удовлетворенно хмыкнул и отпил еще вина. Что ж, хоть тут полный порядок, и он теперь может точно проложить свой маршрут.
— Ясно. Ну а как вообще королевство? Что слышно о странствующих?
— А ничего. Течение, хвала богам, не так часто меняется, чтоб эти изверги могли приблизиться.
— А король? Что о короле говорят?
— Хлодвиг-то? А что о нем сказать — король как король. В руках скипетр, на башке корона. Он, конечно, не чета Дэсмонду, мир его праху. Излишне мягок, я думаю. Король все же должен быть королем, а не нянькой. Говорят, он союз решил заключить со скифариями.
— Даже так? — хмыкнул Олвин. — Добрый, значит, король?
— До-о-о-брый, — протянул Родвин, взяв очередную виноградину.
Олвин кивнул и тоже протянул руку к плодам в чаше. Та вскоре опустела, и стало видно, что на дне ее изображена карта мира: ведь мир, обитаемый людьми, имеет форму чаши, из которой вкушает сам Первобог. В центре ярким зеленым пятном был изображен Гринвельд, с востока подпираемый темно-зеленым Змиевым лесом. За лесом — тонкая извилистая полоса Змиева вала. Дальше — серые земли Скифарии. На север от Гринвельда — беловерхие пики горной гряды, Цитадель Богов, за которой черно-белые Запретные земли. На юге в земную твердь щербатым лезвием тупоносого криса врезается Срединное море, еще дальше — желтая Тассирия, а вокруг — красноватые и оранжевые пятна вольных городов. Южнее Тассирии, у самой кромки чаши, шла алая полоса — владения пеших драконов. На западе бирюзовый океан Предела, в который упирается огромный Волчий мыс, омываемый с севера Жертвенным морем, а в нем темнеет коричневый и мрачный Мамонтов остров. На западной кромке чаши из океана торчат крохотные синие пики Драконьего хребта — архипелага, за которым мир кончается. Где-то между этих пиков пролегает прерывистая алая полоса, обозначающая путь Странствующего королевства.
— Это что же, досточтимые клиры, карта у вас?
— О да, — кивнул Родвин. — Наш грешный мир, как он есть. Можешь взирать на него и представлять себя отцом двенадцати богов. Он также видит нас сверху.
— Ага, — фыркнул второй клир. — Представь себя Первобогом на миг.
— Не святотатствуй! Еретик!
— Неверна ваша карта, — усмехнулся Олвин, подбросив в руке крупный апельсин.
— Ну, она не точная. Приблизительная. Больше для красоты…
— Даже приблизительно. Она в корне неверна. — Гость мотнул головой.
— Это почему же?
— Для начала, наш грешный мир не имеет форму чаши. Сколько к горизонту ни иди, края не увидишь.
— Горизонт и есть край, бестолочь! — воскликнул Горган.
— Ну да. — Олвин засмеялся. — Вот пойдете на восток: поля изумрудные цветами пестрят, волнами холмы расходятся. Рощицы, деревушки, речушки шелестят,
— Вот за ними и край!
— А кто видел-то его? — смеясь, продолжал Олвин. — Вот. — Он вдруг протянул руку с апельсином на ладони. — Так выглядит наш мир.
— Как апельсин? — удивился Родвин.
— Как шар, — поправил гость.
Теперь расхохотались оба престарелых брата. Пожалуй, впервые они были так единодушны.
— Ну, ты чудак! — прыснул Горган. — Ежели наш мир круглый, то отчего мы с краев не падаем?
— Волею богов, — подмигнул ему Олвин, ничуть не смутившись. — Или сомневаешься, досточтимый клир, в могуществе сыновей и дочерей Первобога?
— Эй! — Лицо старика стало строгим. — Это где я сомневаюсь? Не смей так говорить!
— Ну, то-то же, — кивнул Олвин. — И Скифария куда огромней, чем Гринвельд. Но и за ней есть еще земли, а южнее ее — могучие горы. А южнее земель пеших драконов лежат земли драконов истинных.
— Это мы знаем, но драконы исчезли задолго до мамонтов.
— Но ведь и мамонты не всюду исчезли. Не так ли? — Олвин снова улыбнулся. Он хотел еще добавить, что и за океаном Предела есть огромный континент, населенный весьма странными созданиями, но не стал. — И вообще, радушные хозяева, если бросить этот апельсин на конное ристалище и вообразить, что апельсин — это наше королевство, то можно представить себе размеры необъятного нашего мира.
— Вина ты много выпил, я смотрю, — покачал головой Родвин.
— По мне что вино, что ивовая вода. Утоляет жажду только. Неведом мне хмель.
— То-то и гляжу! — Первый клир опять разразился смехом. — Апельсин! Ну надо же!
— Впрочем, ладно. — Олвин вернул плод в чашу и пожал плечами. Прислушался: снаружи фыркнул его конь, зашелестела трава. — Давайте монеты за бивни, и с чувством глубокой благодарности за ваше радушие и гостеприимство я вас покину.
Теперь он точно знал, что путь надо держать прямиком в Лютецию, в край Триозерья. Туда, где верховный престол магистра ордена вестников. Отвлекаться на поиски цитаделей уже резона нет.
ГЛАВА 6
Улица Роз, Белая Гавань и «Соленый ветер»
К вечеру небо над Слезной бухтой и городом затянули облака. Солнце подкрашивало их косматые брюшки алым, бросало яркую дорожку по волнам прямо к утесу Плачущей Девы. А в глухих и узких переулках столицы цокал копытами черный как смоль конь с золотистой гривой. Вот он оказался перед каменной аркой, под которой находилась глиняная плитка с отпечатком стопы. Сразу за аркой была скамейка и пенек, перед которым двое крепких мужиков играли в кости, громко и задорно разговаривая и бессовестно бранясь. В их обязанности входило отправлять восвояси тех, чья нога была хотя бы на треть меньше отпечатка, ибо на улицу, которая начиналась за аркой, отрокам вход строго возбранялся. Мужики взглянули на всадника, что пригнулся, проезжая под аркой. В свете большой масляной лампы можно было разглядеть бурую накидку; в тени под капюшоном угадывались черты лица взрослого человека с аккуратной бородой и усами. Никакой надобности проверять его возраст не имелось, к тому же он здесь уже бывал и привратники знали этого коня и накидку.