Боевой вестник
Шрифт:
— Знаешь, Питер, в таких заведениях чем больше ты смотришь на еду, тем меньше хочешь ее есть, — произнес Вэйлорд, отпивая пиво. — Так что заканчивай с этим уже.
— Отвратно выглядит.
— А ты вспомни, как мы на одном известном острове ели более отвратительные вещи, да еще с аппетитом, прячась под одним плащом от проливного дождя.
— Эх, да, дружище. То славные были деньки.
По заведению бродил невероятно пьяный мужик в годах, с косматой бородой и взъерошенной шевелюрой. Держа здоровенную деревянную кружку с шапкой пивной пены, он то и дело пытался пристать к какой-нибудь компании,
— Чой это вы тут ссдите? — невразумительно выдавил пьяница.
Хлодвиг поднял на него взгляд, затем посмотрел на Вэйлорда.
— Мы ужинаем, — не глядя на приставалу, произнес Нэйрос.
— Фыпьем, а?
— А ну, поди прочь, — зло прорычал король.
— Ты кто такой вообще?! — зашатался пьянчуга. — А я! Я Сэмюель Галиган! Так-то!
— И что с того?
— Я в родстве с самим лордом Галиганом!
Хлодвиг вопросительно уставился на Вэйлорда. Неужто правда? Вэйлорд поморщился и мотнул головой: брешет, дескать.
— Спьяну и самим Первобогом назваться немудрено, — заметил Нэйрос.
— Что-о-о? Да я, между прочим, внебрачный сын короля!
Прыснув пивом, Хлодвиг засмеялся:
— Тебя, глупец, не смущает, что ты старше своего отца в таком случае?
— Что ты там сказал? — угрожающе прошипел пьянчуга.
Склонившись над столом, он оказался справа от сидевшего к нему спиной Вэйлорда. Нэйрос огляделся украдкой, затем поднял руку, вцепился в шнуровку туники Сэмюеля и резко дернул вниз. Пьяница ударился головой о столешницу и рухнул на пол, разлив пиво из кружки и потеряв от удара остатки сознания.
— Дружище! Ну что ж ты так?! — воскликнул Вэйлорд нарочито громко, пытаясь поднять несчастного.
Тот что-то мычал, крутил ошалелыми глазами, но в сознание, похоже, возвращаться не торопился.
— В чем дело?! — послышался строгий голос, видимо, хозяина заведения.
— Да вот! — вплеснул руками Вэйлорд, ненатурально смеясь. — Этот малый, похоже, лишнего хлебнул! Упал прямо на наш стол головой!
— Это ваш приятель?
— Нет, что вы! Впервые видим. Подошел, хотел выпить и упал.
— Так, парни! — Хозяин обратился к двум верзилам позади себя. — Выкиньте этот ослиный помет на улицу. Да потрясите его кошель! За последнюю кружку он не уплатил еще!
— Ну что, нравится тебе хождение в народ? — ухмыльнулся Вэйлорд, когда бедолагу выволокли на улицу.
— Неужто всюду так? — Хлодвиг вздохнул.
— Не думаю. Здесь все же гавань, моряков много. Судя по запаху, он из таких. А что для моряка ценнее моря? Бабы и выпивка.
— Отчего же так?
— Сам посуди, болтаются на волнах неделями, а то и месяцами. Баб нет. Пить много нельзя, иначе морской бог быстро призовет к себе. Вот и наверстывают. Да и дерзки моряки более других.
— А это почему?
— Потому как знают себе цену. Морскому делу мало кто обучен. И понимают они, что без них никуда.
— Да, дружище Джон, непросто мне будет чаянья народные понять. — Хлодвиг покачал головой.
— Не в харчевнях же это делать.
— А где? Где мне простой люд узреть? Но, что важней, как мне найти тех, в ком рассудок остр и светел?
— Знаешь, Питер,
— Поясни.
— Сам посуди. Крестьянам, да и прочим, надо в году пятьдесят дней работать только ради уплаты всех податей. А помимо этого? Надо справить одежку да обувку. Кушать, опять-таки, надо что-то. Не ровен час, хворь напала, надо лекарю уплатить. А ежели семья? Вот и крутится человек на одном месте. И мысли одни и те же, из года в год и до смертного одра. Подати, новая одежка, лекарь, пожрать да хворостом разжиться. И это если работа есть. А ежели нет ее? А ты их грамоте обучить желаешь всех подряд. Для того надо придумать, как им время разделить, чтоб хватало на все: и учиться, и работать. Уклоняться будут многие. Зачем им учиться, им бы с податями управиться и еду раздобыть. Отжить свой век спокойно, и ладно. Силком учить их будешь? Эдак народную любовь не сыщешь. Человек, даже если он не в плену и не в рабстве, все-таки раб своих забот: хмельной кружки, своей семьи. И все рабы денег, которые нужны на все это. А будучи рабом, можно ли разум свой раскрепостить? Не думаю.
— И что же предлагаешь?
— Да ничего. Знал бы, давно тебе сказал. Но ведь и сам не ведаю, как из этого круга вырваться. Думать надо. Обстоятельно думать. Но то уже хорошо, что короля такие вещи заботят.
— А если подати снизить?
— Было бы все так просто. А как взбрыкнут те, кто от податей этих зависим?
— Проклятье…
— Вот-вот. — Вэйлорд покачал головой. — Мало тебе одному над этим думать. Мало тебя и меня. Тут много людей нужно, которые озабочены будут всеми этими проблемами не меньше, чем ты. А попробуй-ка сыщи. Кругом лизоблюды одни. Подхалимы. И они ведь тоже рабы: своих титулов, положения, твоей милости, своих богатств. Многие ли тебе перечить смеют? И не по злобе, а оттого, что правду ищет и помочь желает? А как я слово поперек скажу, ты ершишься. Это-то понятно, король все же. Но как быть тогда? Я не говорю, что ты не прав постоянно, а я всегда прав. Но в споре-то истина и рождается. И кто же с тобой спорить будет, не рискуя своим положением, рабом которого является?
— А ты отчего споришь? Рисковать нечем?
— Да потому что, друг мой, когда-то мы вместе, прячась под одним плащом от дождя, жрали какое-то дерьмо и были счастливы. Потому что ты мне как брат. Я предан тебе и королевству и потому желаю, чтоб ты царствовал долго и счастливо.
— Ну что ж, благодарю. Только вот… Уж очень все мрачно, ежели тебя послушать. Неужто нет лордов в королевстве достойных, помимо тебя?
— Отчего же, есть. Но они все, как правило, подальше от Артогно держатся.
— Почему?
— Да потому что, бродя подле трона, не ровен час, в гнездо осиное наступишь. Таким людям обычно претят интриги придворные.
— Да помогут тебе боги, друг мой, какие интриги? Где ты их видал?
— Шутовством бы все было, коль так легко увидать. А вот ты мне скажи такую вещь, Питер. Сколько ты слышал скверного в мой адрес? Как много доходило до твоих ушей, что другой десница тебе нужен — высокородный, благородных кровей.
— Ну, глупости же это все. — Хлодвиг развел руками.