Бог не играет в кости
Шрифт:
– Зови!
Петра Ахлюстина Голубцов уважал, как профессионал уважает профессионала. Да, он, конечно, из корпуса «генералов-унтеров», но Голубцов готов был «простить» ему это только за один эпизод ахлюстинской боевой жизни. Шла финская война… В январе 1940 года в Москве решили ускорить падение Финляндии с помощью кавалерии. Идея абсолютно бредовая, но только не для тех, кто сидел в кабинетах наркомата. «Им бы кресла в снег вморозить!» – иронизировал Голубцов, когда этот случай изучался у него на кафедре армейских операций. Совершенно невозможно было представить, как будет наступать конница по льду или глубокому
– Спешились, – а коней от ветра где укрыть? – рассказывал потом Ахлюстин. – С озерного льда так поддувает, что в небо унесет. А у меня в дивизии большинство южан, настоящего снега не видели. Мне же велят их на лыжи поставить и в бой: захватите нам Лоймолу, пожалуйста. Сейчас захвачу, покажите только, где она? «Да вот же, в глубоком тылу финской армии, важный стратегический центр. Вы ведь совершали рейды в гражданскую? Это то же самое». Твою дивизию! Сравнили украинскую степь с финским заболотьем! А что делать – приказ! Сам встал на лыжи и повел своих бойцов в эту долбанную Лоймолу. Поморозились все, но эту Лоймолу взяли… Двести своих бойцов там схоронил…
И все же Ахлюстин наступал и в конном строю. Даже в рейд ходил по финским тылам – лично вел за собой почти тридцать эскадронов. Дали ему орден, но рот не заткнули. В марте войну прикрыли. Вернулся Ахлюстин в Москву, молчать не стал, высказал в наркомате все, что думал о паркетных горе-полководцах. Обиделись. «Ах, вы там, бедные, замерзли? Ну, мы вас, товарищ Ахлюстин, согреем!» И отправили служить в солнечный Туркестан – в знойную Кушку.
В кабинет не вошел – ввалился командир 13-го механизированного корпуса, кряжистый, как настоящий танкист.
– С чем пожаловал, Петр Николаевич? – Голубцов крепко пожал отнюдь не генеральскую широкую заскорузлую ладонь своего «нукера». Ахлюстин никогда не улыбался и никогда не шутил. Был всегда деловит, собран, сух. И как всегда был чем-то озабочен, чем-то недоволен.
– Вот три месяца назад получили новейшие танки КВ-1 и КВ-2. Их тут же засекретили, поставили в глухие боксы, опечатали. Влезать в них допущены только штатные механики-водители. Им разрешено два раза в неделю прогревать моторы. И все. Остальные члены экипажей отрабатывают боевую подготовку на танкетках. Но это все равно, что кавалеристам учиться ходить в атаки на ишаках, а не на конях.
– Очень хорошо тебя понимаю. Но что ты предлагаешь?
– Предлагаю дать возможность всем членам экипажа изучать эти машины и отрабатывать нормальную боевую подготовку.
Голубцов задумался…
– За режим секретности отвечает у нас начальник третьего отдела. Ты его знаешь – полковой комиссар Семен Львович Лось. Сейчас его приглашу, порешаем вместе.
Начальник третьего отдела вошел, как и полагается чекисту, стремительно и бесшумно. На груди его френча сияли два ордена –
Лось внимательно выслушал Ахлюстина. Озаботился. Надо было четко решать – «да» или «нет». А вот этого как раз полковой комиссар, он же майор госбезопасности, не любил. Однако быстро нашелся.
– Без участия представителя партии такое дело решать нельзя. Нас неправильно поймут…
– А ведь ты прав, Семен Львович, надо позвать Дубровского.
Пришел Дубровский, очень серьезный чернобровый дядя с двумя рубиновыми ромбами дивизионного комиссара в петлицах. Как и Ахлюстин, он не понимал никаких шуток, на лице его навсегда застыла гримаса хмурой озадаченности. Узнав, в чем дело, Дубровский поиграл полудужьями черных бровей и изрек:
– А как же это мы решаем такой вопрос без главного нашего танкиста?
– И то правда! – Голубцов кивнул адъютанту:
– Начальника автобронетанковой службы ко мне!
И обращаясь к Ахлюстину усмехнулся:
– Будет нашим пятым подельником. Если всем нам дадут срок, то поделим на пять. Как раз по пять лет выйдет на брата.
Но ни Ахлюстин, ни Лось, ни тем более Дубровский шутку не оценили.
– Мы не имеем права снимать режим секретности, если его определили в Москве, – мрачно заметил Лось.
– А мы его и не снимаем. Мы понижаем уровень режима секретности, исходя из реальных обстоятельств. Верно, Петр Николаевич?
– Так точно!
– И делаем это коллегиально, а не самовольно. А посему объявляю всех присутствующих членами комиссии по снижению уровня режима секретности.
Лось нервно передернул плечами. Ему очень не хотелось участвовать в этом сомнительном деле. Но тут пришел «главный танкист» 10-й армии начальник АБТУ (автобронетанкового управления) полковник Антонов, который, уже зная суть дела, с ходу поддержал генерала Ахлюстина:
– Как же мы будем воевать на этих танках, если экипажи их не знают?! Дайте людям хоть внутри посидеть, рычагами подвигать!
– Не сепети! – остановил его Голубцов. – Запиши формулировки и подготовь проект нашего решения… Значит, так, «в целях освоения новой бронетанковой техники разрешить штатным экипажам занимать свои места в танках, а также совершать краткие тренировочные поездки…».
– Но только в ночное время! – добавил Лось. – Чтобы никто их не увидел.
– И чтобы на директрису не выезжали, а двигались только в расположении своих полков, – уточнил Дубровский.
– А как же огневые упражнения выполнять? – Взвился Ахлюстин. – Из карабинов через ствол стрелять?!
– Не надо с нами торговаться! – вскрикнул начальник особого отдела и расстегнул душивший его воротник френча. – Мы и так идем на должностное преступление.
– Ну, уж, ты и хватил, Львович! – вспылил Голубцов. – Преступления совершаются в целях личной выгоды. А мы о боеготовности вверенных войск печемся! Если тебе так боязно, можешь своей подписи не ставить. Достаточно того, что мы поставили тебя в известность. Значит, так, Антонов, с завтрашнего дня начать подготовку экипажей тяжелых танков. Приказ будет готов к вечеру.