Бог не Желает
Шрифт:
Он помнил, как дух в ноже коснулся его в миг ярости и стыда, и унес ярость, оставив стыд. Стыд еще горел где-то в глубине. Неужели это навсегда? Не потому ли он сражается, чувствуя в душе покой, холодный и сосредоточенный, не поддающийся желанию рискнуть?
Вернет ли она ему его гнев? И хочет ли он этого?
Горожане обращались с матерью скверно. Он вспоминал истину и - ничего, никакой дрожи.
Рент решил, что с ним что-то очень не так.
Внезапно свора Говера понеслась далеко вперед. Возвышенности вокруг Серебряного Озера уже можно было
Делас Фана послала коня к берегу озера и городскому валу, и Рент последовал. Наконец-то он был на правильном пути. Долгая скачка стала привычной, спина и задница уже не болели. Он вздохнул.
– Да, - сказала Пейк Гилд сзади, - кое-что южане делать умеют.
Над валами кружило воронье, а "мусор" оказался трупами. Множеством трупов. Валы почернели от огня, похоже, весь город был сожжен. В ленивой воде озера плавала копоть, лодки и причалы исчезли.
Свора Говера пропала за горелыми деревьями и валом восточной стороны городка. Делас Фана вела остальных в город, по Озерной улице, перегороженной горелыми руинами бревенчатых домов. Угли еще дымились. Рент привстал в седле, завидев дом матери.
Никто не избежал пламени. От здания остались лишь углы и нижние венцы, высотой по колено, где толстые бревна выдержали пожар.
Пейк Гилд подъехала к Ренту сбоку.
– В селении никого не было, Рент. Как в Бринжеровой Стопе. Жителей вывезли.
Рент кивнул: - Значит, она жива. Должно быть.
– Она ушла бы с остальными? К ней отнеслись бы хорошо?
– Не знаю. Вряд ли.
– Они не бежали в спешке, видишь? На улицах ни тряпья, ни мебели. Это было хорошо организованное, продуманное отступление.
– Солдаты. Малазанские солдаты. Они сберегли бы ее. Малазанские солдаты добрые и готовые помочь. Те, из гарнизона, не давали бросать в меня камнями, если замечали.
Делас Фана что-то крикнула, и они поскакали к ней.
На северо-восточном углу крепости стояло что-то вроде высокой дозорной башни. Она покосилась и обгорела снаружи. Но Делас Фану явно поразило нечто, увиденное за городком, между валами и опушкой леса.
Пейк Гилд и Рена безмолвно въехали к Делас Фане. Псы и волки Нилгхана явно не спешили спуститься на внешнюю сторону.
Поле было изодрано, став скопищем ям. Везде ковром лежали тела и части тел. От вала тянулись полосы выжженной почвы, на их пути тела лежали гуще, так сильно прожаренные, что сплавились воедино, создав блестящие, мерцающие кучи металла, плоти и торчащих костей.
Рент силился понять, что же видит. Неужели это были люди? Невероятно. В памяти его не содержалось ничего, хотя бы отдаленно похожего на эту сцену. Она не вызывала никаких понятных чувств. Разве что он ощутил облегчение при мысли, что мать не была здесь и не видела всего этого, что она где-то в ином месте - лучше бы как можно дальше отсюда.
Движение на краю леса привлекло Рента.
– Вижу Говера, - сказал он.
– Он обратился
То ли звук, то ли тень над закрытыми веками: Велок внезапно понял, что уже не мертв. Открыл глаза и увидел два волчьих глаза, сверкающих в нескольких шагах.
Смех быстро прервался, ибо сюнид способен был лишь сдавленно каркнуть.
Волки и он, пойманный волчьим капканом. Он знал, что волки могут отгрызть себе лапу, чтобы вырваться из жестокой ловушки. Если переднюю, это можно пережить. А вот потеря задней приведет к смерти. Иногда капканы обрызгивали манящим запахом, чтобы волку защемило любопытный нос, голову или даже шею. Разумеется, никакой зверь не пережил бы такого.
Какая же склонность влечет южан изобретать цепи, карцеры, стальные зубья, все эти смертные муки? Это одержимость убийствами, какая-то отрава в душе. Он пытался вообразить разум, способный наслаждаться подобными изобретениями. Поистине извращенный разум!
Еще волки. Целая стая. Но Велок уже переживал последние мгновения жизни. Сцена перед глазами размылась, теряя четкость, цвета потекли мокрыми красками.
И волки пропали, вместо них стоял мужчина с густой бородой, лицо уродливое, побитое жизнью. В меховой шубе, оружие на поясе и перевязи.
"Жекк. Ах... ни лихорадки, ни быстрой смерти".
Он слышал, что Жекки шли среди атаковавших этот городок, но сам не видел их ни в битве, ни после.
Послышался топот подков, но он лежал не в том направлении и не видел прибывших. Затем перед ним присела Теблора. Налила воды в ладонь и отерла лицо, смывая копоть с глаз. Потом поднесла водяной мех к губам.
– Велок, - произнесла она.
Единственный глоток. Его глаза сузились.
– Делас Фана. Я не узнал тебя. Почему я не узнал тебя?
– Ты в шоке.
– Не могу двинуться. Видишь? Волчий капкан. Хуже любых кандалов, Делас Фана. Намного хуже. Штырь забит слишком глубоко. Прочно держит.
Мокрая рука легла на лоб пальцы гладили веки.
– Велок... Ты уже не в ловушке. Капкан сработал, да. Но ты лежишь далеко от него, и там осталась часть твоей ноги. Похоже, ты полз, прежде чем лишиться чувств.
Он попытался привстать на локте, окинуть взглядом тело. Она помогла. Да, она сказала правду. Правая его нога кончалась сразу под коленом.
– Но, - шепнул он, - я чую цепи. Я знаю это чувство! Знаю! И сейчас на мне... оковы...
– Что тут было, Велок?
Он опустился, затылок ударился о почерневшую горелую землю.
– Не оковы, капкан, - бормотал он, сражаясь с волнами дурноты.
– Что было, Делас Фана? Я умер. Вот что было.
– Ты не мертв.
Она дала больше воды, и в горле полегчало.
– Я умер со своим родом, - сказал он.
– Сюнидов больше нет. Мы были рабами, потом не были, потом снова ими стали. Умерли здесь, скованные воедино жаждой мести. Вот что сделали мы с нашей свободой.
– Он шарил рукой.
– Видишь мой меч? Он рядом? Я так и не использовал его.