Богачи

Паркер Юна-Мари

Куда бы она ни отправилась, что бы ни делала, газетчики следили за ней с пристальным вниманием, как за рок-певицей или членом королевской фамилии. Морган стала их любимицей, им нравилась та раскованность и доверчивость, с какими она держалась перед камерой или диктофоном. Следует заметить, что эта любовь была взаимной. Морган обожала находиться в центре внимания публики, терпкий яд славы подобно бальзаму проливался на ее душу, действовал на нее, как постоянное впрыскивание адреналина в кровь. Она с восторгом вырезала из газет и журналов свои фотографии и статьи, в которых упоминалось ее имя, и благоговейно вклеивала их в альбом.

Гарри ненавидел стремление жены жить напоказ. Он считал вульгарным и неприличным

публично демонстрировать интерьер спальни и содержимое бельевого шкафа. Однако ему приходилось признать, что популярность Морган благотворно сказывается на бизнесе. Она привлекла к его галерее крупных знатоков живописи и антиквариата со всего мира, и годовой доход Гарри стремительно возрос с трех миллионов долларов до семи. Это не могло не радовать, хотя он предпочел бы достичь сходного результата другими средствами — необходимость постоянно быть на виду тяготила его. Не проходило дня без того, чтобы он с Морган не посещал какой-нибудь обед или бал, а вечерами, когда супруги еле живые возвращались домой, выяснялось, что на ужин прибудет по меньшей мере с десяток человек.

— Мы совсем не уделяем внимания Дэвиду, — жалобно произнес Гарри, когда Морган сообщила ему, что они приглашены на весь уик-энд в поместье принца Люксембургского. — Тебе следует побольше времени проводить с ребенком, Морган.

— Не говори ерунды, дорогой! Я вижусь с ним каждое утро, а все остальное время он либо спит, либо гуляет с няней в парке, либо его кормят… либо еще что-нибудь, — беспечно ответила она.

— А почему бы тебе самой не брать его на прогулки в парк или хотя бы купать иногда? Ребенку нужна мать. Кончится тем, что он вырастет и будет относиться к няне нежнее, чем к родителям. Со мной вышло именно так. Я уверен, что если бы моя мать по-настоящему заботилась обо мне в детстве, то у нас сложились бы куда более близкие отношения. В общем, я не хочу уезжать на выходные.

— Гарри, — как можно более убедительно начала Морган. — Мы не можем не поехать. Это очень важный уик-энд, не такой, как остальные. Ты знаешь, кто их соседи?

Гарри молча отвернулся и с независимым видом уставился в окно.

— Члены королевской фамилии! — продолжала она. — Принцесса Анна и принц Кентский… их поместья граничат друг с другом. А Дэвид прекрасно проведет время с няней. Ему только четыре месяца, он слишком мал, чтобы понимать, дома мы или нет. Если бы ему было пять лет — тогда другое дело. Но согласись, безумие оставаться в Лондоне на все выходные только для того, чтобы по утрам на несколько минут заходить в детскую погугукать с младенцем. И потом, няня терпеть не может, когда кто-то вторгается в распорядок дня, составленный ею для Дэвида.

— Это никуда не годится, — покачал головой Гарри. — Нельзя бросать своего ребенка на попечение няни на целый день. Если бы ты работала, тогда еще ладно…

— По-твоему, я не работаю? — возмутилась Морган, и ее щеки стал медленно заливать румянец. — Посмотри, как преобразилась твоя галерея с тех пор, как мы с головой окунулись в светскую жизнь! Через год-два она станет всемирно известной выставкой! Не будь меня, ты по-прежнему прозябал бы на задворках!

— Вряд ли Дьюк-стрит можно назвать задворками, дорогая, — с откровенным сарказмом в голосе ответил Гарри. — Тем более что самые популярные художественные салоны в Лондоне расположены именно там.

— Не притворяйся, что не понимаешь, о чем я говорю. Благодаря мне, ты выходишь на качественно иной, международный уровень. Разве не об этом ты мечтал всю жизнь?

Печальная пелена заволокла его взгляд, и он не ответил.

— Что же ты молчишь?

Гарри грустно посмотрел на жену и улыбнулся в надежде, что найдет в ее сердце понимание.

— Я мечтал совсем не об этом, Морган, — ответил он задумчиво. — Разумеется, сейчас меня все устраивает, но

я не собираюсь заниматься картинами до конца дней. Видишь ли, я согласился стать компаньоном Джона потому, что обязан что-то делать, да и живопись меня привлекает. Но постоянно теплилась мысль, что наступит день, когда я унаследую титул и состояние отца, а вместе с ними и ту ответственность за процветание рода и его благосостояние, которая раньше была возложена на него. Единственное мое желание — поселиться в шотландском поместье, оставаясь при этом скромным партнером Джона по бизнесу, руководство которым он возьмет на себя. И еще я хочу, чтобы Дэвид вырос в Шотландии. Ты даже не представляешь, как ему будет там хорошо, Морган! Я подарю ему пони и собаку, научу плавать, ловить рыбу и охотиться. Знаешь, как отец научил меня плавать? Он просто столкнул меня с лодки посреди озера и велел гребцу плыть к берегу! А мне тогда стукнуло всего четыре! — Гарри рассмеялся, ясно вспомнив этот случай из своего детства. — Сначала я чуть не умер от страха, но зато как быстро научился плавать! Я хочу, чтобы Дэвид вырос на природе, научился чувствовать и любить ее. Только там он постигнет, что есть истинные ценности человеческой жизни.

Морган смотрела на мужа с нескрываемым ужасом. Если бы он заявил, что хочет сделать сына астронавтом, она была бы напугана куда меньше.

— По-моему, ты впадаешь в детство! Не рано ли?

— Вовсе нет, — с невинной улыбкой ответил он, притворяясь, что не замечает испуга на ее лице. — Я сам вырос в Шотландии. В Лондон меня привозили только на каникулы или к зубному врачу. Да еще когда определяли в Итон. Столичным жителем я стал лишь по окончании Кембриджа.

— Ты что, действительно хочешь похоронить сына заживо в этой медвежьей берлоге? — не заботясь о выборе выражений, воскликнула Морган. — Он превратится там в неотесанного олуха!

— Спасибо на добром слове, — с насмешливым поклоном отозвался Гарри.

— Нет, я вовсе не имею в виду тебя. Но времена изменились. Дэвид должен с детства привыкнуть к цивилизации, посещать театры и выставки, престижную школу и танцкласс. Только тогда у него появятся достойные друзья. С кем он будет общаться в твоей глухомани?

— Помнится, я дружил с Беном, сыном одного нашего фермера. Их коттедж был неподалеку от замка. Мы вместе ходили на рыбалку, исследовали пещеры в скалах, лазали по деревьям и даже помогали его отцу по хозяйству. У Бена была замечательная колли Рори.

Морган молча подошла к столику с напитками и налила себе мартини со льдом. Она была на взводе, и только добрая порция спиртного могла привести ее в чувство. Ее планы относительно воспитания Дэвида включали поездки по Европе, Штатам, общение с выдающимися и влиятельными людьми, а вовсе не помощь по хозяйству фермерскому сыну.

— Глупо спорить об этом сейчас, дорогой, — мягко отозвалась она, залпом осушив бокал. — Дэвид еще слишком мал. У нас уйма времени впереди, чтобы решить его судьбу. А пока мне пора переодеваться. Ты не забыл, что мы ужинаем сегодня у Николсонов? Надеюсь, там будет премьер-министр. — Морган налила себе еще мартини и вышла из комнаты.

Через несколько минут, выбирая вечернее платье, она услышала, как Гарри тайком проскользнул в детскую.

Вскоре открылся долгожданный сезон гусиной охоты, и Гарри готов был скакать от восторга, как мальчишка. В особенности потому, что ждал не дождался момента, когда сможет повезти своего сына в тот край, откуда родом его предки.

Морган не любила подолгу жить в замке — пределом для нее был уик-энд с пятницы до воскресного вечера. Теперь ей пришлось смириться с необходимостью провести здесь несколько недель. Единственным утешением для нее была возможность приглашать гостей — Гарри не возражал, только просил, чтобы в их число входили хорошие охотники.