Богачи
Шрифт:
— Они ничего не знают о степени серьезности его травм, но полицейская машина будет здесь с минуты на минуту, чтобы отвезти вас в больницу, — ответил Мак-Гилливери. — Прикажете что-нибудь, ваша светлость? Может быть, бренди?..
— Нет. — Морган бросилась к гардеробу и схватила в охапку пальто.
Через минуту она уже бежала вниз по лестнице в холл. Мак-Гилливери молча наблюдал за ней и думал, что даже если она действительно интриганка и обманщица, какой ее представляют в газете, то в данный момент в ее поведении нет ни капли фальши.
Десять минут спустя Морган увозила из
— Сейчас к вам выйдет доктор, — сказала Морган молоденькая медсестра.
На вид ей было не больше двадцати, кругленькое личико с ясными голубыми глазами обрамляли рыжие кудряшки, выбивающиеся из-под накрахмаленной белой шапочки. Морган казалось, что она сидит в приемной уже много часов. От резкого запаха хлорки ее подташнивало, кружилась голова, а ноги дрожали и как будто превратились в набитые ватой обрубки.
— Ну хоть что-нибудь вы мне можете сказать? — воскликнула Морган. Господи, какая же дура эта девица!
— Все сведения у дежурного врача, — сочувственно улыбнулась ей сестра. — Он скоро выйдет.
— Что значит «скоро»? Неужели вы не понимаете, что я не могу ждать!
В этот момент в холле появился человек в белом халате и с марлевой повязкой на лице. От него за версту несло йодом и еще какими-то лекарствами. Говорил врач с сильным шотландским акцентом.
— Вы графиня Ломонд?
— Что с моим мужем? — бросилась навстречу Морган и схватила его за руку.
— Он в реанимации. Боюсь, что у него серьезная травма головы, но он жив, если вас это интересует, — осторожно отнимая руку, ответил врач. — Несколько сломанных ребер, ушибы, внутренние органы, судя по всему, не повреждены. Вы, наверное, хотите взглянуть на него?
— А ему не повредит, если я поговорю с ним?
— Вы не сможете с ним поговорить, но посмотреть на него одним глазком я вам, так и быть, разрешу. Но только недолго, помните!
— Почему мне нельзя с ним поговорить? Он без сознания?
— Он в коме, юная леди. — Его голос вдруг стал холодным и почти враждебным.
— Что это значит? Господи, неужели он умрет!
— Это значит, что следующие двое суток станут для него критическими. Но хоронить его пока рано. Я вызвал из Эдинбурга великолепного нейрохирурга, он будет здесь через несколько часов. Мы сделаем все, чтобы спасти вашего мужа. А теперь пойдемте. — По-отечески обняв Морган за плечи, врач повел ее по коридору к палате, где лежал Гарри.
Увиденное заставило ее схватиться рукой за косяк, чтобы не рухнуть без чувств.
29
В понедельник позор семьи Ломондов стал достоянием всех британских газет, за исключением «Таймс» и «Телеграф». Нью-йоркский «Пост» опубликовал сокращенный вариант статьи, уделив
К среде эта история приобрела новый интерес и получила трагическое развитие. «Граф в коме», — кричали газетные заголовки. «Серьезные травмы в результате автомобильной катастрофы: не исключено, что граф Ломонд собирался свести счеты с жизнью, поэтому его машина врезалась в поваленное дерево на пустынной дороге. Это случилось вскоре после того, как ему стало известно о подлоге, который совершила его жена, желая подарить мужу наследника». «Убитая горем графиня не отходит от больничной койки своего мужа».
«Граф по-прежнему в коме», — писали газеты на следующий день. «Тиффани Калвин-Крашнер, известная художница по костюмам, отказывается комментировать события». «Полугодовалый Дэвид находится в шотландском замке Ломондов под присмотром няни и не подозревает о том, какая жестокая драма разыгралась вокруг его рождения».
Газетные публикации всколыхнули Лондон и Нью-Йорк и породили самые невероятные слухи и толки, рассчитанные скорее на обитателей сумасшедшего дома. Знакомые Морган и Гарри с упоением занимались тем, что перемывали им косточки, разукрашивая эту историю неправдоподобными деталями. Их реакция на случившееся колебалась между праведным негодованием и непристойным любопытством. В «Ивнинг стэндард» и «Экспресс» появились серии злобных карикатур, решенных в остросатирическом ключе.
На одной была изображена Морган, вталкивающая сестру в спальню, где на кровати лежал пьяный Гарри. «Это ты, дорогая?» — восклицал он. И реплика Морган: «Интересно, кого из нас он имеет в виду?»
Другая карикатура представляла беременную Морган, покупающую в магазине Харродса большую подушку. Под картинкой красовалась подпись: «Эта мне будет как раз по размеру!»
Гарри тем временем перевезли в Эдинбург, за четыреста миль от замка. В городской клинике имелось современное оборудование, позволяющее проводить серьезные исследования. Нейрохирург хотел сделать ему томограмму, дабы убедиться в том, что нет никаких внутренних повреждений. К счастью, ничего серьезного не обнаружилось.
Морган по-прежнему с трудом могла смотреть на Гарри. Его изуродованное лицо с неподвижными веками и трубкой в носу, наполовину выбритая голова, где краснел грубо зашитый послеоперационный шов, вздувшиеся вены на руках, исколотые иголками от капельницы, постоянно поддерживающей его истощенный организм глюкозой и витаминами — все выглядело настолько ужасно, что она опускала глаза, будучи не в силах выносить это зрелище.
Клинику осаждали репортеры и фотографы, надеявшиеся взять у Морган интервью или сделать снимок в тот момент, когда она будет входить или выходить от мужа. Она сняла комнату в отеле по соседству с больницей, но проводила дни и ночи у койки Гарри. Впервые в жизни ей не хотелось позировать перед фотокамерой.