Богачи
Шрифт:
В первый момент Морган устыдилась того, что осталась лежать в удобной, теплой постели, притворяясь беременной, в то время как Гарри, убитый горем, едет среди ночи по городу в ветреную стужу. Однако вскоре само собой нашлось оправдание: ведь она делает все, чтобы у Гарри был наследник. В конце концов, она не виновата в том, что не может иметь детей. И разве не стала она ему прекрасной женой? Если уж на то пошло, Гарри должен благодарить судьбу за то, что она подарила ему женщину, готовую смести любые преграды, чтобы сделать его счастливым.
Всю следующую неделю Гарри и его мать занимались организацией похорон. Поскольку граф скончался скоропостижно
Графиня не выходила из дома и большую часть времени проводила, запершись у себя в комнате, переживая смерть мужа с суровым достоинством, свойственным ее нраву. Она извлекла из гардероба позеленевшее от времени и изрядно обветшавшее траурное одеяние, переходившее в семье Ломондов по наследству из поколения в поколение, убрала в шкатулку все драгоценности, оставив лишь обручальное кольцо на ссохшемся от возраста пальце. Графиня придерживалась убеждения, что публичная демонстрация своего горя является признаком дурного тона и не может быть совместима с достоинством благородного человека.
Морган успела привыкнуть к особенностям британского характера и относила поведение графини на его счет, она была непоколебимо уверена в том, что даже наедине с собой свекровь не позволяет себе проронить ни слезинки. Графиня показывалась на людях с окаменевшим лицом и строго поджатыми губами, участвовала в организации похорон лишь в той степени, в которой этого требовали правила, и полностью игнорировала свою невестку.
Справедливости ради следует сказать, что графиня великолепно умела скрывать свои чувства. Завещание мужа доставляло ей немало тревог за собственную судьбу, однако она была настолько горда, что не поделилась ими даже с сыном.
В соответствии с последним волеизъявлением Эдгара, Гарри становился полноправным наследником не только титула и родовых земель, но и всего состояния Ломондов — как движимого, так и недвижимого. А вот позаботился ли граф об отдельном пожизненном обеспечении жены, или он предполагал, что сын не оставит вниманием и заботой свою мать — и этого достаточно? Лавиния ожидала получить после смерти графа их дом на площади Бельгравия и приличное состояние, которое дало бы возможность безбедно существовать. Большего унижения, чем всю жизнь зависеть от милости Гарри — а главное, Морган! — она не могла себе даже вообразить.
После нескольких бессонных ночей Лавиния вызвала к себе поверенного мужа и потребовала отчета о том, какие распоряжения сделал граф относительно ее самой. Поверенный принес свои извинения и заявил, что завещание покойного будет оглашено только после похорон в присутствии Гарри — основного наследника. Графиня забеспокоилась еще сильнее, но виду по-прежнему не подавала.
Положение вдовствующей графини было и без того незавидным — такие дамы немедленно оказывались на обочине светской жизни, им продолжали присылать приглашения на балы и приемы по привычке, в то время как юные обладательницы унаследованного титула наслаждались своим новым положением и гордо носили графскую корону и мантию. При мысли о том, что ей на смену придет ненавистная невестка, Лавинию бросало в дрожь.
Морган предполагала, что похороны состоятся в Лондоне, поэтому с некоторой тревогой приняла известие о перенесении траурной церемонии в фамильную кирку Ломондов на территории шотландского поместья. В последний момент выяснилось, что граф пожелал быть погребенным в склепе Ломондов на землях своих прославленных предков. Какая досада! Она вспомнила, что Гарри показывал ей эту церквушку со склепом, обнесенным массивной оградой, которую увивали дикий виноград и плющ. Морган уже успела заказать траурный наряд — длинное платье из тяжелого черного бархата с маленьким каракулевым воротничком и шикарную шляпку с вуалью — который выглядел бы уместно лишь в богатом столичном храме, а среди шотландских холмов и вересковых пустошей походил бы на клоунский балахон. Ей пришлось примириться с неизбежностью и надеть простое строгое платье, более того, отказаться от драгоценностей. Не таким Морган представляла себе свой первый выход в качестве графини Ломонд!
Как только сообщение о смерти графа появилось в газетах, в дом рекой потекли письма и телеграммы с соболезнованиями от родственников, о которых она никогда ничего не слышала, и друзей, с которыми прежде была не знакома. Морган испытывала нечто сходное с воодушевлением от того, что оказалась в центре такого неимоверного стечения народа, охваченного одним горем, и даже предложила Гарри помочь с ответами на соболезнования.
— Спасибо, дорогая… а ты уверена, что тебе этого действительно хочется? Что касается меня, то я был бы тебе очень благодарен. Ты не представляешь, до чего это занятие меня угнетает.
— Я сделаю все, что в моих силах, стоит тебе сказать слово, — ласково отозвалась Морган. На самом деле у нее просто руки чесались скорее поставить свою подпись «Морган Ломонд» на чем бы то ни было.
После похорон, на которых Морган буквально заливалась слезами, гости и прихожане церкви вернулись в замок на поминки. До чего же долго и нудно они проходили! Старожилы поместья по очереди брали слово и вспоминали то славное время, когда молодой Эдгар, веселый, добрый и очаровательный юноша, бродил по окрестным горам с ружьем в руках, говорили о его щедрости и отзывчивости, заботливом отношении к беднякам. Женщины в простых черных одеждах, их бородатые, суровые мужья в воскресных костюмах плакали, не стесняясь своих слез, возносили хвалу и желали вечной памяти усопшему. С не меньшим усердием и волнением они клялись в преданности «молодому хозяину… Да благословит его Бог!» и его будущему наследнику.
— Да, как жаль, что старому графу не выпала судьба увидеть перед смертью внучка, — сочувственно добавил старый фермер, поклонившись Морган.
Она застенчиво и печально улыбнулась в ответ и поспешила заверить собравшихся в том, что разделяет их скорбь, но тут вдруг ее перебила одна из фермерских жен:
— О ваша светлость! Судя по тому, как высоко вы носите ребенка, у вас наверняка родится мальчик.
Ее муж свирепо шикнул и толкнул разговорчивую супругу в бок, полагая, что та ведет себя с недопустимой фамильярностью. Это дало Морган возможность справиться с внезапным смущением и как ни в чем не бывало ответить: