Богатая белая стерва
Шрифт:
Джульен очень ярко представлял себе свое прибытие к месту назначения. План был такой — он является к началу салона, оставляет машину за углом, и сразу видит в толпе свою возлюбленную. Ее муж рассматривает какие-то драндулеты, представленные салоном, рассуждая об их преимуществах и недостатках с заискивающим служащим, а Джульен тем временем подходит сзади, наклоняется к уху женщины, мочка уха ему памятна, и шепчет «Пойдем со мной. Я люблю тебя и не могу больше без тебя жить».
Она бледнеет, веснушки ярче проступают на ее лице, но рука ее ложится в его руку, и они поворачиваются и идут неспешно к выходу. Он открывает ей дверь машины, садится за руль, и вжимает в пол педаль акселератора. Они проводят ночь в каком-нибудь мотеле — страстную, жаркую, влажную ночь,
Запасной план, или План Би, чуть более практичный, был гораздо менее блистателен и подразумевал большое количество умоляющих слов и ползанья, и просьб о милосердии, и фраз вроде «Я найду себе комнату неподалеку от твоего дома, найду работу, и мы сможем иногда видеться, дважды в неделю, наверное, если хочешь. Пожалуйста, не гони меня, мне так плохо, и я тебя так люблю. Мне ничего не нужно, только видеть тебя иногда, но не реже двух раз в неделю. Ну, хорошо, одного раза в неделю. Если ты мне откажешь, баварский мой ангел, веснушчатая моя богиня, я умру. Я все пробовал, видишь ли — алкоголь, наркотики, женщин. Ничего не помогает. Ты — единственная. И когда ты станешь старая и сварливая, и я тоже стану старый и сварливый, я всегда буду помнить тебя такой, какой ты была, когда мы в первый раз встретились. Пожалуйста, пожалуйста, любимая, единственная…»
Согласно второму запасному плану, Плану Си, нужно было срочно становиться знаменитым поэтом, после чего нужно было бросить всю славу, честь, и деньги, к ее ногам. Да. Джульен был лучшим из живущих поэтов, но поэзия попадает в заголовки газет только в тех случаях, когда автор — теннисист, или рок-звезда уровня Линды Кей. Посему План Си не только не был реальным планом, но сама невозможность приведения его в действие означала, что даже если План Эй или План Би удадутся, профессиональная неудовлетворенность станет горькой долей автора планов на долгое время, такие дела.
Что ж. Это все были частности, а главное было — найти любимую в толпе. Задача не из легких. Ибо, вот, посмотреть на салон придут тысячи.
Когда-то, будучи студентом-по-обмену, Джульен провел шесть месяцев в Париже и неплохо знал город. Он нашел правильный выезд с Переферикь, проехал Ла Дефанс, и скоро запарковал драндулет перед дешевым отелем, который помнил со школьных дней. Ночной портье, никогда не слышавший ни о каких автосалонах, продал Джульену пачку сигарет и бутылку противного пива, и почти сразу уснул в скрипучем кресле. Было далеко за полночь. Джульен вошел в миниатюрный номер, только что им нанятый, принял душ, выпил немного пива, вытащил путевой будильник из рюкзака, и не смог уснуть.
Он вырвал страницу из записной книжки. Погрыз ручку. Образ средневекового заведения где-то в этих местах создался в голове автоматически. В кафе случилась забавная история. Джульен похихикал и написал:
Through the filthy gauze and dingy glass,The moon professed to shine.The recklessly defiant lassWas drunk on beer and wine.Он посмеялся, не стал записывать историю, бросил бумагу на пол и некоторое время лежал на спине.
Утром, заказывая чашку крепкого парижского кофе в одном из вальяжных местных кафе, Джульен понял, что паникует. Идея отыскать свою любовь в толпе автосалона показалась ему абсурдной. Люди талантливые редко бывают провидцами или телепатами, и вообще не обладают никакими сверхъестественными способностями, помогающими находить людей в толпе.
Оставив рюкзак на стуле, Джульен пересек улицу и вложил банковскую карточку в дружелюбно, по-домашнему выглядящий автомат, который ждал его терпеливо все это время. Он решил проверить, сколько у него денег на счету, и машина удовлетворила его запрос с отеческой благосклонностью, как ему показалось. Девять тысяч долларов, результат шести лет, которые он провел в качестве капитана на воображаемой
В первый раз с того момента, как началось его Континентальное приключение, он подумал, что может быть стоит поразмыслить над вариантами ближайшего будущего… типа, составить что-то вроде плана на, скажем, два дня… если он действительно сможет найти женщину, которую любит, и если она действительно романтически согласится составить ему компанию (в богатстве ли, в бедности, в пьяном тупом тумане, в крепком, великолепном, нерушимом рыжем веснушчатом здоровье, и так далее).
— [непеч. ] Юджин, — пробормотал Джульен.
Он готов был признаться себе, что, не случись у Юджина удачной, на зло обществу, любви, он бы не стоял сейчас посреди Парижа, пытаясь вычислить, как долго он и его любовь смогут просуществовать на девять тысяч зеленоспинных. Девять тысяч — она вполне могла истратить всю сумму за десять минут в любом из магазинов, или бутиков, на Пятой Авеню, а то и прямо здесь, во Франции, даже если бы они поехали в аэропорт сразу, нигде не останавливаясь. Она бы просто попросила его тормознуть вон у того магазина, она захотела бы купить только одну какую-нибудь вещь, un souvenir de France, так сказать, она так любит Францию (большинство немцев любит Францию, и всегда любили, всю историю, что в частности объясняет, почему они в ее так часто завоевывают), и все деньги тут же испарились бы и единственным утешением была бы виноватая улыбка с ямочками на щеках. Она ведь так привыкла оставлять неразумное количество денег в фирменных магазинах готового платья, ювелирных лавочках, модных заведениях с шелковыми салфетками и хрустальными пепельницами. Она отдавала себе отчет что Джульен, и может еще какие-нибудь безвестные индивидуумы, и вообще большинство населения мира, постоянно испытывают финансовые затруднения — во всяком случае по сравнению с ее положением — она знала все это. В теории. Увы, немногие в этом мире знают, или хотя бы подозревают, что иногда, от случая к случаю, теория и реальность связаны между собой.
Джульен вздохнул и пригубил кофе.
Мысли его наконец-то обратились к вполне реальному и законному мужу его любимой женщины. Он даже удивился, что все это время почти не принимал его существование всерьез. Законного мужа никогда нельзя просто списывать со счетов.
Любовь его жизни не являлась трофейной женой: у нее не было для этого нужных качеств, как-то: длинных ног, тонких рук, длинных светлых волос. Может быть в Германии, размышлял Джульен, где блондинок хватает на всех, богатые женятся на пухлых веснушчатых брюнетках, чтобы отличаться. Может быть. Или, может быть, муж был ленивый боров и женился на соседской девушке, потому что ему лень было искать. Ну, знаете. Дома, например, свежеиспеченные нью-йоркские миллионеры ищут блондинок среди актрис и желающих стать модельершами; это, как правило, трудно, поскольку в Нью-Йорке натуральные блондинки редки. Им, бедным ухажерам-нуворишам, почти никогда не приходит в голову совершить путешествие в любой из агрикультурных штатов на западе или на юге, где светловолосых красоток — дюжина на десять центов. Ну, конечно же, девушка из глухомани не имеет образования, хорошего воспитания, не может быть породистой, и так далее. С другой стороны, Джульен встречался, и иногда спал, с некоторым числом потенциальных актрис и моделей, базирующихся в Нью-Йорке, блондинистых и не очень, и ни одна из них, вроде бы, не обещала стать новой Мадам Кюри, так что…
В общем, так. Девять тысяч, плюс ее нужно найти, плюс она должна согласиться на его романтическое предложение.
Возвращаясь в кафе, он заприметил двух женщин, которые, пока он отлучался, приземлились у столика ближе к стойке. Обе были блондинки (Джульен ухмыльнулся). Одна из них была высокая и худая, с изящными запястьями и холодными голубыми глазами; другая маленькая, тонкая и очень живая, хотя живость ее в данный момент не слишком проявлялась — было утро, рано. Обе, кажется, накачивались кофеином перед работой. Знакомо.