Богатыристика Кости Жихарева
Шрифт:
Во как наши-то всех запугали! Пятнадцать лет живой души вокруг не было!
На самом-то деле богатырская застава держала под контролем дорогу на стольный град. Ездили и ходили, конечно, по дороге разные люди, но миновать заставу не имели права. Иначе на чужаков обрушивался богатырский гнев:
– Вор, собака, нахвальщина!Зачем нашу заставу проезжаешь —Атаману Илье Муромцу не бьешь челом?Податаману Добрыне Никитичу?ЕсаулуЧто-то знакомое, не правда ли?
Застава была и пограничным пунктом, и таможней, а в случае чего – и передовым заслоном. И стольному граду приходилось эту заставу кормить, иначе она только самоснабжением и занималась бы.
Заставой же именовался конный патруль – групповой портрет такого патруля мы видим на известной картине Василия Васнецова. Причем с точки зрения нарушителя границы…
Так что правильно Костя думал – напоминала она военный городок. Со всеми необходимыми хозяйственными службами.
В чем учащемуся Жихареву еще предстояло с прискорбием убедиться.
Дедовщинушка на заставушке
– Ну я попал! – сказал Костя. – Ну ты меня подставил! Мало того, что деревянными мечами без отдыху колотимся, так еще вечный наряд по кухне!
Выпала Жихареву малая минутка передышки, так он сразу бросился искать Колобка, чтобы пожаловаться.
– Сам виноват, – сказал Колобок. – Надо было сидеть в гнезде на дубу да былины штудировать, а не в шашки играть с подозрительными личностями! Мог бы и наперед узнать о здешних порядках…
– Откуда? – взвыл Костя.
– А сборник былин тебе на что был даден? – спросил вожатый. – Там черным по белому прописано: «Застава богатырская»… Давай-ка поглядим!
Достал откуда-то из-под кафтанчика толстый том, безошибочно отворил и прочитал:
Тридцать-то было богатырей со богАтырем:Атаманом-то – старый казак Илья Муромец,Илья Муромец да сын Иванович,Податаманьем Самсон да Колыбанович,Добрыня-то Микитич жил во писарях,Алеша-то Попович жил во поварах,Мишка Торопанишка жил во конюхах…– Понял? Если уж сам благородный грамотей Добрыня здесь всего лишь писаришка штабной, а Попович удалой репу чистит – так кто тут с тобой-то, мокрогубым, церемониться будет? Походи в паробках – авось к седым годам до оруженосца дослужишься…
– А что такое – паробок?
– Слово «паужин» знаешь?
– Знаю, – сказал Костя. – Так только старухи говорят. А в летнем детском лагере это называется полдник…
– Интересные у вас полдники – в пять часов вечера! Так вот, паужин значит – дополнение ужина. Паводок – дополнительная вода. А паробок – дополнительный работник, подсобник. В украинском языке слово «парубок» до сих пор живет… Я же говорю – всегда
– Некогда мне вдумываться, – сказал Костя и чуть не заплакал. – Совсем загоняли… Один Еким за меня заступается. Он у Алеши оруженосцем работает…
А он-то еще житье у Патрикеи Маркидоновны каторгой считал!
– Гей, утырок! – крикнул кто-то. – Муку привезли!
– Вот видишь, как обзываются… – сказал Жихарев. – Утырок, да еще и гей…
– Так раньше слово «отрок» произносили, – попробовал утешить мальчика находчивый Колобок. – А «гей» – это иногда просто «Гей!» – возглас, оклик… Здесь, в счастливые былинные времена, мужчины могут просто дружить, не опасаясь дурной славы…
– Ты гонишь, – грустно сказал Костя. – Отрок он и есть отрок. Все мы тут отроки. А утырок…
И снова чуть не заплакал от обиды. Кстати, плакать здесь почему-то не возбранялось: богатыря, рыдающего над телом погибшего товарища, никто бабой не обзывал…
– Выше голову, – сказал вожатый. – Гляди веселей!
– Тебе хорошо, – сказал Костя. – Со штабными тусуешься. Пожил бы на нашем хоздворе, поучил бы меня чему надо…
– Нельзя мне у вас, – вздохнул Колобок. – Там люди молодые, вечно голодные. А вдруг среди них еще и близорукий попадется? Ам – и нету… Нет, пару зубов он, конечно, потеряет, учитывая мой возраст, но мне-то не легче!
– Утырок! – раздался тот же голос. – Попович-свет уже за вожжами послал!
– Ну, я побежал, – сказал Костя.
Конечно, автор былины приврал: сам Алеша не кашеварил. Он просто отвечал за работу поваров и пробу снимал. Так же как Добрыня только надзирал над канцелярией, а фактически был начальником штаба.
Костя перенес знакомые ему сызмальства военные слова на здешние обстоятельства: тут были и штаб, и казарма, и склады, и столовая, и оружейка, и даже гараж – то есть конюшня.
И везде было полно работы! А строгое армейское слово «наряд» оказалось весьма древнего происхождения… Как и «наезд», кстати.
Автор былины и не то еще приврал – не двенадцать верст было до Киева, а намного больше. Иначе богатырям просто привозили бы обеды из города, как пиццу с доставкой на дом.
На дальней же заставе все приходилось делать самим по наряду. То есть не самим богатырям, а вот таким, как Костя, мальчишкам да подросткам, жившим в ветхом сарае, который, видно, ни для чего более не годился.
Не Илье же Иванычу (его тут, словно командира части в современной армии, все звали «батей») таскать воду, ездить за дровами и копать отхожие ямы! Потому что – вдруг война, а все богатыри устамши?
…Но не так тяжела была работа, как неуставные взаимоотношения, о которых Костя хорошо знал, но на шкуре своей еще не испытал.
Бить его никто не рискнул – видели, какой он сильный и здоровый. Убедились в учебных сражениях. Но и за равного не считали, норовя всю тяжелую и грязную работу свалить на него. И даже не пытались слукавить при этом – мол, кроме тебя, Костя, никому такое дело не под силу. Нет! Новик – изволь пахать!