Богдан Хмельницкий
Шрифт:
раза просил у короля и Речи-Посполитой прощения и два раза штурмовал крепость
Речи-Посиолитой. На первое письмо, которое Хмельницкий по-
*) Wojna dom. Ч. 2, 77.—Летоп. Велич., I, 118.—Рага, о wojn. koz. za Chm., 110.—
Histor. ab exc. Wlad. IV, 121.—Описание свадьбы, составленное неизвестным по имени
очевидцем у Шайнохи, Домна-Розанда. Русск. перевод. Русск. Мысль. 1881 г. Июнь,
стр. 280. Ссылка на рукопись Библ. Оссолинских Л» 231, стр. 223.
2)
Jak. Michal. Ks. para., 658.
3)
Histor. Polon. ab. exc. Wlad. IV, 107.
505
слал
могли подумать ничего, кроме того, что Хмельницкий ругается над бессилием Польши.
Ватогское поражение, бегство жолнеров из Украины, новое изгнание шляхты
произвели сначала панический страх во всем королевстве. «Поляки, говорит русский
летописец 1), ожидали появления несметной армии под Варшавой и собрались бежать в
Данциг и Пруссию: они бы убежали за море, прибавляет летописец, еслиб умели
плавать по морю. Между тем, дворяне русского воеводства страшились, чтоб козаки не
взбунтовали единоверных хлопов, собрали отряды, укрепляли местечки. Король в
таких обстоятельствах назначил чрезвычайный сейм, и 12-го июня оповестил в
универсале, что Польша снова находится в опасности и требует безотлагательного
принятия мер к своему сохранению»3).
Много перемен надобно было сделать на этом сейме; много знатных панов погибло
под Батогом или умерло в короткое время. Место Калиновского занял Потоцкий, один
из родичей старого Николая; в обозные на место сына Калиновского назначен
Чернецкий, вместо Пржиемского — Сапега; в русской земле явились новые воеводы:
Ляндскоронский получил воеводство русское; черниговское отдано было Тышкевичу,
сыну старого Яна. День батогской битвы открыл не одному пану дорогу к почестям и
богатствам; староства убитых в сражении розданы панам, убежавшим из-за Днепра, в
награду за долгое терпение от буйного народа.
Предлагали собрать посполитое рушенье, но депутаты не могли согласиться на это;
прошедший год победа над козаками слишком дорого стоила хозяевам, и притом
польские хлопы, пользуясь выходом помещиков, началп-было подражать украинским.
Сейм дал согласие на посполитое рушенье только в крайнем случае, а до того времени
решил довольствоваться вербункаии; положили собрать в воеводствах пятьдесят тысяч
нового войска, и назначили подать для содержания такого числа воинов. Благородное
юношество краковской академии вызвалось добровольно идти под военные знамена, «в
доказательство, говорит летописец, что это заведение не только просвещает поляков
науками, но способствует и к охранению отечества» 3).
Хмельницкий, услышав о сборе сейма и зная, что дело касается его, послал снова
депутатов в Варшаву, препоручил им оправдать его и целое козачество. Козацкий
предводитель написал несколько писем панам РечиПосполитой, избрал их ходатаями.
Одно из таких писем к мазовецкому воеводе мы приведем для образчика:
«Калиновский погиб, — писал он,—но не от моего сына, потому что гетман напал
на него без всякой причины. Не должен ли был сын мой защищаться против произвола
свирепого тирана? Та война справедлива и богоугодна, когда берут оружие в защиту
себя, когда не остается никакого средства, кроме оружия! Во все продолжение своей
воинской власти Калиновский поступал с козаками бесчеловечно; не вспоминая того,
что делалось давно, нельзя умолчать о недавнем. В несчастное время он напал на
Украину, грабил,
Ч Истор. о црез. бр.
3) Памяти, киевск. коми., II, 3, 19. 3) Annal. Polon. Clim. I, 353—354.
506
предал страну крайнему разорению. Кучами тел человеческих покрыл он поля
берестечские, наполнил трупами болота, степи, леса, запрещал хоронить мертвых,
отдавая на съедение зверям. Код Велою-Церковыо он не хотел мира и требовал
совершенного истребления всех Козаков. Всю прошлую зилу он тиранил самым
ужасным образом простой народ, и собственная моя жизнь была не свободна от его
предательских козней. Неумолимый, необузданный, он не только терзал людей, но
простирал святотатственные руки н на храмы Божии; колокола, которыми народ
созывался на молитву, он переливал на орудия; он похищал все, что только пожелал.
Сын мой шел в Волощину жениться, а он из зависти преградил ему путь и верно бы
лишил жизни, еслиб удалось. Но судьба определила иначе; свадебные факелы,
приготовленные для брачной ночи, осветили убийство и задушили его. своим дымом.
Правда, сын мой поступил легкомысленно; но если Речь-Посполитая простит его, из
уважения к молодости, то он загладит свой поступок; если же будут ему угрожать, то
надобно опасаться, чтоб и он не стал себе искать в другом месте обороны. Сам
неприятель должен сознаться, что Калиновский не имел или рассудка, затрогивая
невинных, или счастья, не одолев вооруженныхъ» 1).
Многие были того мнения, чтоб не отвечать козакам.
«Хмельницкий,—говорили они, — столько раз нарушая присягу, сделался до того