Богдан Хмельницкий
Шрифт:
стенами города в виду многочисленных жителей. Над ним несли герб его, абданк,
белый бунчук и два знамени: одно красное, другое белое с изображением Михаила
архангела, поражающего дракона. Тридцать знамен с гербами полков и частей
освобожденной Руси возвышались за ним посреди войска. Гродзицкий и офицеры его
вежливо прощались с гетманом; он приветливо кланялся2). Вслед затем, чрез два дня,
двинулось в путь н войско московское под командою Бутурлина.
Любовицкий,
поспешил к ним, но был схвачен козаками. Неизвестно, успел ли он отдать письмо
татарам и задержан ли был он на возвратном пути, или же козаки не допустили его до
хана; во всяком случае, кажется, этим он был обязан своему товарищу Грондскому,
потому что козаки, задержав Любовицкого, отпустили однако Грондского. И’рондский
прибежал к гетманам Потоцкому и Ляндскоронскому, которые собирали рассеянное
войско под Сендомиром, и наговорил, что сам был свидетелем, как посланец Яна
Казимира от имени короля просил Козаков помогать королю уничтожить вольность
Речи-Посполитой, чтоб самому сделаться неограниченным государем. Гетманы и
множество панов, слушая это, перешли к шведам 3). Любовицкого козаки повезли с
собою.
Русские войска пошли раздельно, по всему видно, по причине неудовольствия
между Бутурлиным и гетманом. Татары, находившиеся недалеко, воспользовались
этим; хан послал сильный отряд орды занять пространство, разделявшее союзные
войска, и перерезал сообщение между козаками и москвитянами, а другие татарские
отряды напали на тех и других. Сам хан атаковал Хмельницкого; козаки счастливо
отбили нападение, но москвитяне потеряли много убитых; в числе пленных был сын
Бутурлина. Хан однако не решился отваживаться на дальнейшую упорную борьбу,
потому что не надеялся на скорую помощь от Яна Казимира; он притом думал, что
более окажет услуги союзнику, если преклонит к нему Козаков. Известив
Хмельницкого о пленении сына Бутурлина, он предлагал выпустить его, если
Хмельницкий отпустит Любовицкого. Хмельницкий согласился. Бутурлин был
отпущен к отцу, а Любовицкий поехал к Яну Казимиру и).
Тогда Махмет-Гирей изъявил Хмельницкому желапие повидаться с ним. Взяв двух
мурз заложниками, гетман отправился к хану в ставку его близ Заложив 5). В шатре
Махмет-Гирей сидел на ковре, разостланном на земле; кругом него были придворные.
Хмельницкий приветствовал повелителя Крыма и поднес ему в подарок серебряный
позолоченый конский убор,
Рук. Арх. Иностр. Дел (польская). 2) Kron. miasta Lw., 345, 376.
Plistor. belli cosac. polon., 266.
J) Ibid., 252.
5) Рукоп. польск. Арх. И. Д.
605
осыпанный драгоценными камнями; но хан бросил подарок на землю с видом
пренебрежения и закричал:
«Зачем соединился с москалями? Ты не искал их помощи тогда, когда при нашем
содействии, неблагодарный, сложил с себя ярмо рабства и ниспроверг польские силы,
столь страшные при Сигизмунде III и Владиславе, всем окрестным государствам,
особенно москалям, которые принуждены были избрать царем свопм Владислава!»
Гетман с твердостью выслушал этот крик, потом ИЗЛОЖИЛ хану историю войны и
представлял, что напрасно татары приписывают себе блестящие успехи Козаков и
освобождение Южной Руси.
«Правда,—говорил он,—выпросил я у покойного хана охотных татар; но под
Жовтыми-Водами и Корсуном была только небольшая орда Тугай-бея: не татары, а
козаки разбили польское войско и пленили двух гетманов; под Пилявою было только
четыре тысячи с Карач-мурзою, а я рассеял многочисленное войско и взял
бесчисленную добычу. Все это, конечно, сделали не татары! Под Збаражем хоть и
пришел хан, но с намерением причинить беду христианам, потому что Украина тогда
же потерпела разорение от орды. А если вы и помогли нам, то сколько выгод получили?
Не говорю о добыче польской, о пленниках, за которых вы получили выкуп; вспомните,
что теперь вам свободно моикно плавать по морю и по Днепру, а прежде никто не смел
пуститься на воду, страшась Козаков. Вы прежде хаживали в кожаных тулупах, а теперь
ходите в золототканных одеждах, — все это по милости Козаков. А чем вы заплатили
нам? Времени недостанет исчислять все ваши оскорбления и коварства; но я припомню
тебе их, чтоб ты не считал меня трусом пред тобою. Вспомни, как я под Берестечком
ополчился против трехсот тысяч королевского войска; два дня сражались козаки и
побеждали, бежали враги, умирали на поле знатные полководцы, но на третий день хан,
начальствовавший правым крылом войска в то время, когда наши начали одолевать
неприятеля, вдруг, без всякой причины, постыдно убежал с сражения; когда я хотел
остановить его и, оставя войско свое, молил возвратиться и не быть подобным
боязливой женщине, он задержал меня — и я погубил свое войско и в один день
уничтожил прежния мои победы! Такова-то ваша татарская приязнь! Чрез обман хана