Богдан Хмельницкий
Шрифт:
король стал на сейме стараться за вас перед чинами государства, как самые презренные
послы дворяне, из которых иной не знал, где мать родила его, а другой не стоил сам по
себе двух грошей, подняли такой крик, что бедный король онемел и должен был
нарушить свои обещания. По теперь наияснейший король объявил, что будет
признавать благородными не тех, которые ведут длинный ряд генеалогии от дедов, а
тех, кто окажет теперь услугу отечеству. По-
601
этому,
будете уже не козаками, а друзьями короля; вам будут даны достоинства, коронные
имения; уже он не даст себя обманывать, не позволит нарушать своего покоя этим
собакам, чтб теперь разбежались и покинули господина, которого должны были
защищать».
Так говорил королевский посол, отправленный к татарам для подущения их против
тех, которым обещал такия золотые горы.
По окончании речи Выговский вышел, а Хмельницкий сел подалее и начал говорить
с старшиною. Тогда Грондский подходит к своему товарищу и говорит:
«Надобно прежде всего помнить, что не от короля зависит королевство, а от
королевства король; будет королевство—сыщется король, а погибнет королевство—и
королю не будет места. Выхваляй короля, да не срами же и королевства. Притом о
братьях в отсутствии надобно говорить так, как бы они были здесь».
Любовнцкий вспыхнул, в досаде подбежал к Хмельницкому и сказал:
«Пан гетман! нас здесь двое. Этот человек послан не королем, а я сам пригласил
его: он теперь укоряет меня за то, что я говорю о дворянстве. Прикажите арестовать
его».
Грондского увели, но чрез несколько минут Любовнцкий вспомнил, что Грондский
знает о письмах к татарам, и когда вошел Выговский, он объяснил, что неосторожно
раздражил своего товарища и просил выпустить его.
Выговскому не трудно было найти предлог. Он отвел в сторону гетмана и сказал
ему:
«Уже по всему лагерю, и между козаками, и между москалями, распространяются
толки, что гетман приказал арестовать королевского посла. Народное право не
позволяет делать насилия и ему, как равно и Любовицкому».
Гетман, в свою очередь, рассудил, что это сделано опрометчиво и притом
московские люди тотчас узнают, что он принимает послов от короля польского, на что
не согласился царь в договоре. Он приказал немедленно позвать Грондского.
«Садитесь и слушайте, господа,—сказал он,—вы принесли нал прекрасные
предложения от короля; по возможно ли их принять ПЛИ невозможно? Выслушайте эту
побасенку. В древние времена, говорят, жил у пас поселянин очень зажиточный; все
соседи завидовали ему. У этого поселянина был домашний уж, который никого не
кусал: хозяева ставили всегда ему молоко в нору и он часто ползал между семьею.
Случилось однажды: дали мальчику молока; приполз и уж и стал хлебать молоко из
чашки; за это мальчик ударил его ложкой по голове, и уж укусил мальчика. На
ясалобный крик дитяти прибежал отецъу и, узнав, что уж укусил сына, бросился
убивать животное; уж успел вложить голову в нору, а хвоста не успел; хозяин отрубил
ему хвост. Мальчик умер от укушения, а уж остался уродом и с тех пор боялся
выходить из норы. Вскоре после того богатства этого человека начали значительно
уменьшаться, наконец он пришел в крайнюю бедность и, желая узнать причину,
побежал к знахарям и говорил им: «Скажите, прошу я вас: что это значит, что в
прошлые годы я меньше прилагал старания о хозяйстве, а всего у меня было много: пи
у кого не было
602
так много и таких прекрасных волов, как у меня, ни у кого коровы не давали
столько молока, ни у кого овцы не давали такой блестящей шерсти, нигде кобылы не
рожали таких складных жеребят, нигде поля не приносили такой обильной жатвы,
ничьи сады не оглашались таким множеством пчел; стада мои не страдали от болезней;
я сам не знал никаких неприятностей; дом мой посещали гости; ни у кого из соседей не
было такого многочисленного семейства; нищий не отходил от моего дома с пустыми
руками; ни в чем не было недостатка; всякого добра было у меня обильно. Но вот за
несколько лет рассеялось все, чтб я собрал в продолжение жизни, и между соседями
нет беднее меня; и хотя я изнемогаю от трудов для поддержания жизни, однако ничего
мне нейдет в пользу, но с каждым днем все хуже и хуже. Скажите, если зиаете, причину
моего горя и нельзя ли пособить ему?» Ему отвечали: «Пока ты в прошлые годы
хорошо обходился с своим домашним ужом, он принимал на себя все грозившие тебе
несчастия, а тебя оставлял свободным он них; теперь же, как между вами стала вражда
—все бедствия обрушились на тебя. Если ты хочешь прежнего благополучия,
примирись с ужомъ». Жена понесла ужу молоко, но уж наелся молока и снова
спрятался в нору. Несколько времени наблюдал за этим хозяин и начал приглашать его
заключить прежнюю дружбу. Тогда уж ему отвечал: «Напрасно хлопочешь, чтоб была
между нами такая дружба, как прежде, потому что как только я посмотрю на свой
хвост, потерянный за твоего сына, тотчас и возвращается fto мне досада; с другой