Богдан Хмельницкий
Шрифт:
сюзереном падишахом старался объяснить свою связь с московскою державою так, что
это было не более как союз против поляков, притом возбужденный крайним
положением и неимением ни откуда помощи вследствие несоблюдения присяги
Махмет-Гиреем, ставшим козакам из союз-
1)
Арх. Иностр. Дел. Дела Польши с Турциею.
609
ника неприятелем. Это была неправда, договор с московскою державою был не
простым
Махмет-Гирей стал врагом Козаков, а еще при Ислам-Гирее, и самая враждебность
нового крымского хана произошла вследствие соединения Козаков с Московским
Государством. Из приведенной султанской гранаты видно, что уже при стамбульском
дворе некоторое время существовало недоверие к козацкому гетману: сам падишах
извещает, что его визирь не отворял дверей оттоманского монарха послам Богдана
Хмельницкого, пока наконец присланные гетманом объяснения и уверения не
восстановили дружелюбных отношений султана к козакам, и пока Богдан Хмельницкий
не возобновил прежнего своего обязательства, состоявшагося в 1650 году. Тогда только
оттоманский двор мог снова признавать его как прежде своим вассалом, наравне с
крымским ханом и господарями волошским (молдавским) и мультанским (валахским).
Н. КОСТОМАРОВ, КНИГА IV.
39
\
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ.
Посольство в Москву. —Высокомерие шведов.—Польское посольство к
Хмельницкому.— Польское посольство к московскому царю. — Виленский договор. —
Неудовольствие Хмельницкого.—Угрозы Австрии.—Договор с Швециею и Ракочи о
разделе Польши.— Вторжение Ракочи в Польшу.—Беньйовский у Хмельницкого.—
Болезнь Хмельницкого,— Подозрение в отраве. —Избрание Юрия Хмельницкого
преемником Богдана. —Последнее московское посольство у Хмельницкого.—Изгнание
Ракочи из Польши.—Примирение с Польшею. — Границы Украины. — Царский гонец
Желябужский. — Кончина Богдана Хмельницкого. — Погребение его тела.
Возвратясь в Чигирин, Хмельницкий собрал раду и, с согласия Козаков, отправил , к
Алексею Михайловичу посольство. Он благодарил царя за оказанное великорусским
войском содействие к защите иосвобождению от поляков Южной Руси, изъявил
желание, чтоб Волынь и Червоная Русь, земли, принадлежащие в древней русской
системе княжеств, были так же возвращены от Польши, как и Украина, и просил
наперед, чтоб великодушный царь, соблюдая Южную Русь под покровительством
высокодержавной десницы своей, был хранителем её самостоятельности и
благополучия народного.
Между тем, Польша начала в 1656 году оправляться от ужасных ударов,
воздвигнутых на нее русскими и шведами. Удаление Хмельницкого, слух о
расположении его к королю ободряли поляков. Шведы раздражали побежденных. Карл-
Густав, вместо того, чтоб оказывать уважение к республиканскому порядку польской
нации, показывал вид победителя, открыто говорил, что его сабля предпишет законы
побежденным; шведы начали делать самовольства, оскорблять религию. Их поступки
произвели то, что паны мало-по-малу начали предаваться прежнему королю, гетманы
Конецнольский и Вишневецкий были уже снова слугами Яна Казимира; наконец, в
особенности взволновал польский народ набег шведов на Ченстоховскую обитель,
предмет всеобщего религиозного уважения. Воззвания короля, Чарнецкого и
Любомирского возбудили народ; поляки вдруг как будто переродились; голос церкви
гремел против врагов-протестантов; оживился дух народный. Чарнецкий одержал
блистательную победу над неприятелем; Варшава была осаждена поляками; король
шведский удалился в Пруссию, где возбуждал на Польшу её вассала, бранденбургского
курфирста.
611
i
Среди этих успехов король отправил в лае разом два посольства к русским: одно к
Хмельницкому, другое к царю; Ляндекоронский приехал в Чигирин, был встречен, по
обыкновению, вежливо, но с первого вида заметил, что Хмельницкий не тот, каким
надеялся его застать. Причина была та, что Хмельницкий узнал о тайне Любовицкого.
«Я не могу более доверять его величеству, — говорил он, — я уже испытал, что
король столько же высокомерен в счастии, сколько уклончив в несчастий».
Ляндекоронский убеждал его содействовать оружием против шведского короля, не
говорил ни слова о московском государе, рассыпал ничего незвачущие обещания
дружбы и признательности, но не показывал согласия РечиПосполитой признать
Украину независимою.
«И только-то? и более ничего?—сказал Хмельницкий с гневным хохотом. —
Каково-ж после этого безумие вашего короля и всех ваших сенаторов! Вы просите себе
в союзники Козаков, которых еще прошлый год, во время войны под Ставящем,
грозили истребить одним ударом, не предлагаете никаких прочных условий мира, а
хотите употребить для своей защиты кровь русскую! Не говорите какую награду
представляете за то, что храбрые воины будут падать как жертвы вашей прихоти!