Боги, пиво и дурак
Шрифт:
Главное — подготовиться к мытью с умом.
Я натаскал себе песка, навязал из травы мочалок и, стараясь не внюхиваться в кисловатую вонь прокисшей еды, занялся делом.
Один из проходивших мимо стражников, хмыкнув, оценил мои старания. Сунув руку в одну из бочек, он попыхтел, напрягся до красноты в лице и, подмигнув мне, отправился дальше по своим делам, оставив мне горячей воды.
И вот тут дело пошло куда веселее!
Чистые и блестящие жестянки я собирал ровными аккуратными стопками по десять
Но, несмотря на все мои старания, к вечеру я справился только с плошками и половиной кружек, остальные все так же мутнели своими противными желтоватыми боками.
После кормежки заключенных я не поленился и хорошенько перемыл все сразу, пока снова не засохло намертво.
А потом из кухни принесли котлы, и я почувствовал себя Золушкой.
На душе стало тоскливо.
Мать вашу, да я закончил физтех!..
Но потом из пыточной раздался такой душераздирающий вопль, что я поспешил заняться чисткой котлов. Песок весело скрипел по боковинам, и этот звук хоть немного, но заглушал пронзительные крики.
Я не хотел думать о том, что сейчас происходило в пыточной, и чем занят мастер Гай. Как бы там ни было, помочь хоть чем-нибудь несчастному приговоренному я не мог. Так что оставалось только сконцентрироваться на нашем пылком любовном треугольнике: я, котлы и пригоревшая каша.
Вонючая липкая хрень постепенно отдиралась от стенок и дна, и в конце концов я так увлекся своим квестом, что даже не заметил, как кто-то подошел ко мне.
— Гляжу, ты справляешься, — услышал донесся до меня из-за плеча знакомый низкий голос.
Это Гай зашел навестить меня перед уходом домой.
— Да я тоже так думал, пока вот эту хренотень не принесли! — мрачно отозвался я.
— Ничего, — подбадривающе отозвался тот. — Глаза боятся, а руки — рубят. Покурим?
— Давай.
Мы уселись на траву и дружно затянулись сладковатым дымком — каждый своим.
— А я, знаешь, сегодня порол одного… Десять ударов плетью всего, понимаешь? Дел-то на пять минут. Казалось бы — будь вежлив к окружающим, просто постой себе тихо, и топай с миром… Так нет же. Как он орал!..
Я шумно выдохнул.
— Да уж, я слышал…
— Еще бы ты не слышал. Мне кажется, его и покойники в склепах услышали и проснулись. До сих пор у меня все в ушах звенит.
— Мне даже подумалось, ты там кожу с кого-то живьем снимаешь, — признался я. — Мне надо там прибраться после тебя?
— Нет. К счастью, слюни и сопли цвета не имеют, — сказал Гай, вдавливая окурок в землю. — Ну, бывай.
Кивнув ему на прощанье, я снова взглянул на котлы, и теперь они уже не казались такими страшными.
По крайней мере, они не орут.
К полуночи дело наконец-то было сделано.
Спать меня отвели в хозяйственный корпус. И пусть набитые соломой мешки — это не ортопедический матрас, спал я на них, как убитый.
А с утра пораньше пришла новая смена охраны и меня повязали прямо перед уединенным домиком клозета, куда мне приспичило после сна.
Напрасно я пытался докричаться до парней, что, мол, я один из вас и тоже здесь работаю. Мои казенные портки и черные пятки говорили им куда больше. На шум сбежался весь свободный «ямской» народ. Хельд нагло ржал, а мастер Гай нахмурился и заявил, что работник тюрьмы, которого принимают за ее жителя, это стыд и позор для всех.
— Ну, из казенного-то я ему могу выдать только твою амуницию — как раз новый комплект привезли, — ухмыльнулся Хельд, явно рассчитывая уколоть этим Гая.
— Так выдай, — меланхолично отозвался тот, вскидывая на плечо топор. — Мне не жалко. Ладно, я работать пошел…
Так мне достался брутальный сет палача.
Черные кожаные штаны, перчатки, квадратная майка из льна и кожаная куртка подошли мне отлично, только черные сапоги с высокими голенищами и отворотами оказались на пару размеров больше, чем нужно. Тогда я намотал себе на ноги в два слоя тряпок по типу армейских портянок, и проблема оказалась решена.
Жалко, что зеркала нигде не было, чтобы в полной мере оценить всю крутость моего внешнего вида. Вот бы еще в руки меч плюс сто к мытью посуды и шлемак удачи на голову — и я самый прокачанный в рейде перс!
Но в реальности меня ожидал куда менее эпичный подвиг, так что перчатки и куртку пришлось тут же снять, потому что на жаре в такой броне можно умереть от теплового урона.
К полудню я перемыл после завтрака и дочистил оставшуюся посуду заключенных.
А вечером меня позвали прибираться в пыточную…
И вот как-то примерно так все и закрутилось.
Я чистил, мыл, драил — кашу, кровавые разводы на полу, деревянную плаху во дворе. К вечеру оставались силы только разве что побродить по тюремному двору, глядя на полыхающие факелы, или навестить старика, с которым довелось ненадолго разделить одну яму.
Время от времени я оставлял для него то лишний кусок хлеба, то сахар. Не знаю, почему. Охранники посмеивались надо мной, но сбросить бедолаге через решетку какую-нибудь мелочь никогда не запрещали.
Перед уходом домой мастер Гай всегда приходил ко мне — поболтать пять минут и покурить. Когда сигареты кончились, он стал угощать меня своими запасами, и вскоре я уже сам бегал в город к лавке с пряностями, где среди прочих товаров имелись и папиросы.
Сначала курить их было неудобно и странно: они были толстые, тугие и на губах от них надолго оставался горький полынный привкус.
Но потом привык.
В этом мастер Гай был прав — человек действительно привыкает ко всему.
Даже к такой работе, какая досталась мне.