Богиня пустыни
Шрифт:
Адриан на мгновенье задумался, не зная, что он может на, это ответить, как внезапно по винтовой лестнице к ним прискакали Салома и Лукреция.
— Откуда это вы? — озадаченно спросил Тит и даже немного рассердился. Лестница начиналась в старом кабинете лорда Селкирка, и Тит не любил, когда девочки там играли.
Близнецы, очевидно, были настолько поглощены своей игрой, что только теперь заметили мужчин. Лукреция, бежавшая за Саломой, набросила на плечи изумрудного цвета покрывало.
— Ой, отец! — воскликнула Салома, остановившись, и Лукреция налетела на нее сзади. Обе девочки, спотыкаясь, сделали еще
— Мы… мы просто играем, — крикнула Лукреция.
— Подойдите сюда, — потребовал Тит, и Адриан с усмешкой заметил, что отец приподнял левую бровь, как всегда, когда он хотел выглядеть строгим и непреклонным.
Девочки медленно приблизились.
— Итак, — начал Тит, — что я говорил вам о старом кабинете?
— Что нам нельзя там играть, — выдавила из себя Салома и опустила глаза.
Лукреция переступала с ноги на ногу и дергала за края зеленого покрывала.
— Но это было важно, — проворчала она.
— Вот как? Можно ли узнать почему?
Салома внезапно подняла голову, выставив подбородок и храбро задрав курносый нос.
— Это была охота. Я должна была убегать и прятаться, чтобы меня не поймала саранча.
Адриан и Тит обменялись непонимающими взглядами.
— Саранча? — протянул Тит.
Лукреция кивнула и указала на зеленую ткань на ее плечах.
— Это я.
— Как вам такое в голову пришло? — поинтересовался Адриан.
Девочки посмотрели друг на друга, очевидно, ни одна из них не спешила отвечать на вопрос.
— Давайте-ка рассказывайте, — попросил их Адриан.
— Мы слышали от туземцев, — начала было Лукреция, а Салома добавила, утвердительно кивнув: — Что саранча идет! — Она на секунду задержала дыхание, а затем взволновано выпалила: — Ах, папа, разреши нам посмотреть, когда нападет саранча! Можно? Пожалуйста, пожалуйста!
Тит глубоко вздохнул, Адриан тоже почувствовал комок в горле. Вряд ли настолько быстро могла разойтись новость, полученная от курьера. Если бы спросили об этом санов, они бы ответили: Мы чувствуем это.
— Мы можем посмотреть? — продолжала упрашивать Салома.
Тит откашлялся.
— Вы можете пойти в свои комнаты и почитать ваши учебники.
— Ну отец… — канючила Лукреция, и Салома вторила ей.
Тит присел и взял обеих на руки. Адриан увидел счастливую улыбку, прогнавшую беспокойство с его лица, он был глубоко тронут проявлением той сильной любви, с которой Тит относился к обеим девочкам. Вскоре он почувствовал нечто, похожее на зависть — ни Валериан, ни он сам не ощущали в полной мере расположения отца, — но это чувство прошло так же быстро, как и появилось. Невозможно было не любить девчушек, тем более когда они выглядели такими упрямыми и боевыми.
После того как Тит отпустил сестер, вперед выступил Адриан и положил каждой из них руку на плечо.
— А теперь бегите, исчезните отсюда!
Тит грустно улыбнулся.
— Интуиция, говоришь?
Немного помолчав, Адриан просто сказал:
— Да, отец, — и ушел вместе с девочками.
Погруженный в свои мысли, он довел сестер до их комнат в северном крыле дома. Лукреция сняла с плеч покрывало и небрежно смяла его.
— Что саранче надо от нас? — спросила
Адриан погладил ее по голове.
— Она хочет есть.
— Она питается людьми? — спросила Лукреция.
Адриан присел перед ней.
— Так сказали слуги?
Лукреция покачала головой.
— Точно нет? — уточнил он.
Та еще раз отрицательно покачала головой.
— Хорошо, — промолвил он и поднялся. — Нет, саранча не ест людей. Только растения.
Но на самом деле он не верил, что саранча покинула пустыню ради растений. Должна была существовать какая-то другая причина.
Спускаясь по коридору, он снова начал задавать себе вопросы: если для саранчи в Калахари было достаточно пищи, тогда что прогнало ее оттуда? Или она от чего-то спасалась бегством?
И если да, то от чего?
Саранча напала через два дня, и все спасения, высказанные Шиндлером, оказались верными.
Никто не мог сказать, были ли ее миллионы, миллиарды или гораздо большее количество.
Мало кто вообще решался выходить на улицу. Для большинства жителей поместья нашествие саранчи было подобно сильной грозе: небо потемнело, а затем, когда все уже спрятались внутри дома, воздух наполнился грохотом, похожим на гром.
Шум продолжался почти целый час. Никто — даже самые старые из санов — не слышал когда-нибудь о нашествии саранчи, которое продолжалось бы так долго.
Воздух был наполнен шелестом и визгом, которые можно было принять за шум электрических разрядов, повсюду мелькали ножки насекомых, они ползали по кровлям, камням и стеклу; маленькие жесткие тельца, потрескивая, градом осыпали фасады зданий; их крылья вибрировали, издавая громкий шелести гул.
В большинстве комнат были деревянные ставни, слуги их закрыли; даже там, где под натиском насекомых разлетелись стекла, в дом попали лишь немногие твари. Многочисленные туземцы искали убежище в конюшнях, винных подвалах и в двух вестибюлях, Тит без колебаний впустил их, несмотря на несчастное выражение лица Мадлен. Некоторые туземцы остались в деревне, это были те, кто в нападении саранчи усматривал наказание или знамение Божье. О том, что с ними сталось, Адриан узнал только спустя несколько часов после того, как первые слуги побежали в деревню через опустошенные виноградники. Некоторые из них вскоре вернулись обратно и описали ужасную картину: целыми остались только хижины из камня, все остальные обрушились под натиском насекомых. Несколько человек погибли — задохнулись, погребенные под саранчой. Выжившие — те, кто наблюдал за побоищем, — толковали о конце мира, об опасности, шедшей с востока. Они считали, что саранча служила только предвестником грядущей катастрофы.
Долина превратилась в пустыню. Все, что было покрыто листвой, оказалось съеденным до основания, часто даже вместе с ветками. Что стало с виноградными лозами, оставалось пока неясным; сначала нужно было определить, сколько из них остались хоть в какой-то степени неповрежденными. Акации за восточным крылом превратились в обглоданные стволы деревьев, большая часть кустарников исчезла полностью.
В то время как слуги в доме занимались поисками и уничтожением оставшейся саранчи, а служащие конюшни успокаивали лошадей в забаррикадированных стойлах, Адриан молча бродил по долине, превратившейся в поле сражения.