Богомол
Шрифт:
Артем Донской поднялся на ноги, разминая поясницу.
— Если идти, то сейчас, пока жара не такая сильная, — сказал он. — Иначе после обеда нам ничего не захочется.
С ним никто не спорил.
— Мне тут не по себе, — прошептала Ольга Сурта, обращаясь к мужу, но ее слышали Анин и Пинчук, находившиеся ближе других.
Одиннадцать человек стояли на обрыве гигантской впадины, разверзшейся посреди леса, преимущественно широколиственного. В поперечнике Котлован достигал семисот метров. Кой-где по краю нависали гигантские дубы и липы, как будто тянувшие свои руки к самой
Из Котлована как будто исходило теплое, душное дыхание. Вокруг гудели насекомые, в гуще леса щебетали птицы, но внизу стояла тишина.
Довольно долго никто не произносил ни слова. Каждый в отдельности жадно изучал заболоченную впадину, лежащую под ногами. Анин, первым закончивший обзор, следил за лицами одногруппников.
Они пришли сюда все вместе, что удивило Анина — он предполагал, кто-нибудь не пожелает тащиться два километра, чтобы поглазеть на какую-то заболоченную низину и сразу идти назад. Тем не менее, он рассчитывал, что с ним пойдут многие.
Он не хотел идти сюда один.
Анин смотрел на скопление желтых цветов в форме зрачка и с опаской прислушивался, пытаясь понять, исходит ли из Котлована тот непонятный гул, испугавший его в прошлый раз.
Спустя две-три минуты после того, как они вышли из леса и остановились у обрыва неорганизованной группкой словно туристы, потерявшие гида, Анин с облегчением вздохнул. В который раз он спросил себя, не являлись ли те звуки воображением, порожденным, как ни странно, полной мертвой тишиной внизу.
Нет, гул был. Трудноразличимый, далекий и близкий одновременно, он, казалось, исходил прямо из земли, из центра Котлована, из этой заболоченной, заросшей цветами и травой ямы. Нельзя сказать, что в звуке было что-то опасное, но одному здесь невозможно было находиться.
Анин не забывал свои ощущения. Ни тогда, ни в позапрошлый раз, когда он пришел сюда впервые. Он воспринимал себя маленьким-маленьким, будто Котлован — это сотни километров. Затем пришло более неприятное ощущение — его тела больше нет, и он, Сергей Анин, существует лишь как фантом.
Гул продолжался, и воздух как будто вибрировал, парень даже испытывал давление на виски, словно кто-то невидимый сжимал их подушечками своих пальцев.
С тех пор Анин не ходил сюда. Не ходил уже три года. Эпизодические порывы были, довольно сильные и отчетливые, однако был и страх.
Кто-то должен был находиться рядом.
Вересов не хотел и слушать про Котлован, отец, возможно, вообще запретил бы Сергею появляться на даче, заговори он о своей затее. Грожин не был поборником прогулок на природе — то, что он пришел сюда с группой, совсем другое. К тому же Анин не решался выложить ему всю подноготную.
Лишь сейчас, стоя перед Котлованом вместе с десятью людьми его возраста, Сергей Анин осознал — все это время
Эта мысль испугала его.
Он тянул сюда одногруппников, чтобы удовлетворить свою личную страсть. Зайти в странное темное место, возможно, обжечься, но узнать что там.
И все-таки он испытывал облегчение, словно сделал долгожданный глоток воды. Теперь он с легким беспокойством ожидал реакции остальных.
Слова Ольги усилили эффект нетерпения.
Пинчук глянул на нее и осклабился:
— Клевое местечко. Серега, да тут, наверное, рыбу можно ловить?
Анин пожал плечами. За него ответил Лепетнев:
— Скорее всего нет.
Надя Глусская негромко сказала:
— Здесь действительно красиво.
Больше никто не высказал вслух своих ощущений. Несколько минут они неловко топтались у края обрыва. Затем Саша Лепетнев предложил:
— Давайте спустимся вниз.
Постепенно они стали разделяться.
На одних напало детство: Петя Ерашко не удержался и покатился вниз по песку к самой воде, все засмеялись, некоторые дико заулюлюкали. За ним кубарем скатился Пинчук. Ерашко, весь в песке, очумело смотрел вверх на осторожно спускавшихся одногруппников, он слегка покраснел из-за своей неловкости и реакции остальных. Пинчук налетел на него, и они едва не упали в воду, покрытую ряской.
Вскочили и стали бросаться друг в друга песком. К ним подключился Витя Грожин.
Некоторые остались наверху: Олег и Ольга Сурта, Лена Стоянова и Донской. Стоянова и Донской уселись, свесив ноги. Чета Сурта осталась стоять, Олег обнял жену сзади, они с улыбкой смотрели на дурачившихся ребят.
Петя Ерашко, уворачиваясь от очередной жмени песка, запущенной Грожиным, потерял равновесие и плюхнулся в зеленоватую воду, чем вызвал новый взрыв смеха, на этот раз настоящий приступ.
Саша Пинчук сел на задницу, вытянув одну руку в сторону Ерашко, и заходился безумным хохотом. Лепетнев опустился на колени, скрючившись так, словно испытывал рвотные спазмы. Анин повалился на спину, раскинув руки в стороны.
Ерашко поднялся, стоя по колено в воде, полностью мокрый, облепленный ряской; казалось, он не понимал, что нужно выйти на берег. Какое-то время он так и стоял, переводя взгляд с одного смеющегося на другого, и пытался выдавить улыбку, словно давал понять, что проделал это ради шутки. Все были одеты легко, Донской и Грожин даже в шортах, но Ерашко, несмотря на жару, одел джинсы и рубашку с длинным рукавом. Теперь одежда облепила его, превратив в костлявую пародию на человека.
Наконец он выбрался из стоячей воды Котлована. Пинчука и Грожина еще трясло от смеха. Анжела Маверик, задорно взвизгнув, приблизилась к Ерашко на пару шагов и запустила в него новую порцию песка.