Боль свободы
Шрифт:
Приходится искать другие ветки для шины, сухие, в которых уже не осталось древесных соков. Даже ругань в голове не звучит, хотя чувства в уме бушуют, как никогда.
Этот ублюдок, палач, эта мразь… он знал. Он говорил про кислоту. Вот, зачем это было. Эта тварь….
Впрочем, ум быстро перестает тратить силы на гнев, ведь уже даже на это, кажется, их не хватит. Безжалостно, бесчувственно руки прижимают к сломанной ноге пару сухих веток, рывком стягивают их при помощи шнурка, а пальцы, едва не выпустив самодельную веревочку, торопятся завязать крепкий узел, пока сознание опять не
На этот раз туман застилает на мгновение глаза, но рассеивается прежде, чем вслед за ним приход тьма сонного беспамятства. Кажется, хрипа уже нет, но горло дерет от одного лишь дыхания. Сердце вновь медленно, беспокойно колотится, будто его сжимает что-то, не давая спокойно прогонять кровь, но как только оставшиеся два шнурка крепко затягивают два неровных деревянных обломка на ноге, удается закрыть глаза, минуту передохнуть, и тогда, наконец, становится легче.
Боль, разумеется, не утихает. Впрочем, сейчас уже осознания того, что она не станет еще сильнее, легчает достаточно, чтобы можно было перевести дух. Нужно отыскать воду, придется заняться этим немедленно, но зато потом, напившись, можно будет по-настоящему отдохнуть, вправить перед сном кость, провалиться в сон и пережить еще один проклятый день.
Жаль, поиски воды нельзя отложить. Тело совсем ослабело. Даже можно почувствовать, вернее, понять, насколько затуманивает разум эта неуемная жажда. В глазах туман, движения нечеткие, а мысли, прежде едва ли ни каждое мгновение жизни набивавшиеся в голову шумной оравой, пропадают все до единой.
Чтобы подумать хоть о чем-то, чтобы вызвать к жизни самую простую мысль, нужно так напрягаться, что голова начинает болеть. Хотя, мозг упорно старается этого не делать, и сознание легко поддается этому желанию. Где-то в глубине ума, на подсознательном уровне, все итак понятно. Сейчас голос этого загадочного подсознания становится впервые различим в молчании ума, сейчас можно почувствовать, как внутри где-то засела самая главная мысль, которая изгоняет все другие, не давая им проявляться.
Сейчас нужно достать воду. Это и так ясно. Это очевидно, как ничто другое. Ясно, где ее искать, ясно как. Все же уже было продумано, и незачем вновь напрягать голову. Нужно встать, вот, куда нужно потратить силы. Нужно идти в направлении холмов, двигаясь у кромки леса, не заходить в лес, но и не выбираться на солнце. Нужно отыскать воду – и это единственное, что командует телом, продолжающим истощать запасы сил, но исполняющим приказы тайного кукловода, спрятавшегося в глубинах подсознания, обычно слишком хорошо укрытого от взгляда ума.
Впрочем, даже представить тяжело, что подняться на ноги будет так непросто. Приходится рваться кверху целых полчаса. Целых тридцать минут, если чувства не обманывают, приходится упорно продолжать этот нелегкий путь, изощряясь так, как никогда нельзя было представить.
Не подумать даже, что придется искать опору, чтобы просто оторваться от земли, чтобы затем встать на здоровое колено. Не подумать, что придется руками упираться в палку, вися на ней, утягивать вверх копчик, стараясь выпрямить ногу, терпеть боль, а потом еще с таким трудом выпрямлять спину, ладонями обхватывая самодельный костыль, что это вызывает те же чувства, как когда на одних руках, уставший, карабкаешься по веревке к потолку уже после тяжелой тренировки.
Да и идти не легче. Первые шаги даются с таким трудом, что глаза опять начинает обволакивать туман, сгущаясь и обещая вскоре укрыть глаза белыми облаками, но потом, шагнув раз, другой, третий, становится чуть легче.
Кровь немного разгоняется по телу. Перелом заканчивает ныть, хотя в начале движения жутко болит. А затем, пусть шаг и не становится привычно легким, пусть усталость мгновенно начинает валить с ног, но в мыслях продолжает жить незримо это всепоглощающее желание отыскать воду и скорее напиться.
Даже чувства снова пробуждаются. Глаза рыскают по округе, стараясь глядеть сквозь белый пар слабости, укрывший взгляд. Слух улавливает шелест, ища звуки журчания какого-нибудь маленького ручейка, и стараясь расслышать их издали. Горло дерет от малейшего дыхания, а глотать становится больно от сухости, да и слюна уже перестает накапливаться во рту.
Жарко, ужасно жарко, отчего еще тяжелее переносить на ходу жажду. Передвигаться едва удается, приходится идти очень медленно, а искать второй костыль… эта идея сразу выветривается, стоит начать идти. Если сейчас нагнуться, чтобы взять какую-нибудь палку, можно просто не встать. Нетрудно вспомнить, как тяжело было сделать это в первый раз, у костра.
Остается идти. В тени деревьев, жара солнца почти не достает. Конечно, жарко, душно, но по сравнению с тем ужасом, который расплавляет воздух за границей тени, здесь просто рай.
Вдоль леса полосой растет кустарник, хотя, приходится идти по заваленной сухими ветками земле, ближе к деревьям. А оттуда, со стороны леса, продувает свежая прохлада лесной чащи, манит к себе, но сознание, еще живое, пусть и затихшее и растерявшее голос мыслей, из глубины ума подсказывает, что в лес идти слишком опасно. Ведь, если и есть на этой планете твари, способные переносить такую дневную жару и такой холод ночи, то сейчас они наверняка прячутся там, в глубине древесных стен, укрытые от палящих лучей жестокого солнца.
Быстро начинает казаться, что до спасения просто не выйдет добраться. Нога мгновенно устает, костыль натирает подмышку, а тело продолжает слабеть, когда счастливым звоном раздается на слуху едва уловимая песнь ручья.
Все тут же оживает. Туман с глаз вмиг рассеивается, сердце начинает не просто колотиться, а бешено долбить, словно его подменили на барабан. Даже горло перестает драть от легкого ветерка дыхания, а усталость, хоть и продолжает мешать, но забывается, будто можно не обращать на нее внимания.
Только одна мысль: «Где?!», – и больше ничего. Слух начинает упорно рыскать по округе, желая точнее поймать звук плещущейся воды, узнать, из какой стороны тот доносится, и взгляд, будто хочет помочь, тоже бросается из стороны в сторону, ища признаки воды.
Направление угадать нетрудно. Чуть дальше, но не впереди, где-то в глубине леса, прямо и вправо, где-то там. Усталое тело начинает криво, неуклюже переваливаться с ноги на костыль и обратно, желая скорее донести голову до того места, где журчит вода.