Больница здорового человека. Как люди изменили медицину во время пандемии
Шрифт:
Вот уже двенадцать лет она работала продюсером в Москве, занималась организацией съемок в различных областях: телевидение, документальное кино, фотография. Весь год Маргарита искала деньги на проект тревел-реалити-шоу, ее команда даже выиграла грант, готовились начать работу в марте – но случился коронавирус, все съемки и договоренности разом схлопнулись. И с другим важным проектом тоже не вышло – из-за локдауна не смог приехать коллега из Вашингтона. «Короны не существует. Вот у тебя хоть кто-нибудь из знакомых заболел?» – не верили друзья из регионов. Конечно, в глубинках начало пандемии считали
Спустя два месяца Маргарите надоело сидеть дома, она решила чем-то себя занять. И почти сразу же наткнулась на рассылку в музейном чате: требовались волонтеры в поликлиники для помощи с документами. Почему бы и нет? Волонтерить Маргарита начала еще в студенчестве, да и к тому же она не жила с пожилыми родственниками и не могла принести им заразу домой, хронических заболеваний тоже не было, крепкая, молодая, всего тридцать семь лет.
– А зачем вы пришли? Нам тут помощь не нужна. Нам нужна помощь в выездных бригадах, скорых – там не хватает людей, – так сказали Маргарите в одной из клиник, куда ее определили.
Но она не растерялась:
– Я готова ездить с бригадой скорой, если будет защита.
Конечно, ее туда не взяли. Какие еще волонтеры в команде врачей и медсестер? Чем они могут помочь без должного образования?
Но Маргарита не сдавалась. Пошла в Первую Градскую и начала помогать в кардиореанимации. Ни медсестры, ни врачи ранее там волонтеров не видели. Но санитарок катастрофически не хватало, все болели, а тут приходили люди и говорили, что готовы на все. И попу вытереть, и памперс поменять, и полы помыть.
– Ой, Ритуля, ты пришла!
– Почему же я могла не прийти, я же обещала, что приду…
– Но такой ливень, я думала, ты не пойдешь!
– Ну вы что вообще? Чтобы ливень меня остановил? Господи!
Маргарита вспоминала, что когда они уходили из Первой Градской и со всеми прощались, то даже врачи их поблагодарили. Многие из них не догадывались, что волонтеры работают за идею, а не за деньги. А если узнавали, то искренне удивлялись. После Первой Градской Маргарита ушла в 52-ю и почти сразу же попала к Анжелике в «красную зону».
Маргарита хорошо помнит одного из своих самых тяжелых пациентов. Общаться он мог, но был очень слаб. Когда кое-как разговорились, ей захотелось хоть чем-то его порадовать, – девушка спросила, чего ему не хватает.
Обычно в ответ на этот вопрос слышишь что-то неожиданно простое: просят селедочки, супа или чего-нибудь сладкого. Но этот раз до нее донеслось слабое «кислорода». На тот момент он находился в реанимации уже пятьдесят три дня. Все волонтеры из этого ОРИТ прекрасно его знали. Маргарита приходила к нему в течение месяца. И вот его не стало. Ей было страшно смотреть туда, где он раньше лежал…
И еще запомнились из этого же ОРИТ Маргарите две женщины. Одной восемьдесят лет, другой шестьдесят один. Они лежали рядом. Первую быстро выписали, а вторую только перевели из реанимации. Она находилась в полубреду. Маргарита редко уделяла ей внимание. Но однажды подошла, чтобы убрать с лица волосы (пряди отросли за время пребывания в больнице), и вдруг женщина посмотрела на нее и буквально прошелестела: «Спасибо». И потом говорила еще много раз: «Мы вас так ждем, так ждем…»
Для этой пациентки, как и для всех других, у всех волонтеров «красной зоны» был, как пароль, только один вопрос: «Сегодня лучше, чем вчера?» Спросить «Как вы себя чувствуете?» язык не поворачивался. И правильный ответ был «лучше», «лучше» – это уже хорошо.
«Я каждый раз стараюсь смотреть на человека как на отдельный мир. Ты понимаешь, что в больнице он слабый и беспомощный, больной. Но у этого-то человека целая жизнь вообще-то. И в ней есть близкие люди, работа, дети, любовные романы…» – говорила Маргарита и вспоминала одну историю.
Однажды к ним в больницу привезли бабушку, девяносто один год. Бойкая, в сознании, но на кислороде. Когда Маргарита принялась ее кормить, то обнаружила, что у той нет зубов. А на обед был борщ и макароны с мясом на второе. То есть из этого она могла только супчик похлебать.
– Давайте супчик. Жидкое!
– Нет уж, давай еще макароны!
Отважная бабушка, но одну макаронину все же победила (Маргарита разделила ее на части, и та долго гоняла ее во рту). Бабушка пролежала в реанимации всего пару дней, а когда Маргарита хватилась ее, то было подумала, что пациентка умерла. Но посмотрела в базе «тимуровцев», нашла, обрадовалась. А другой волонтер, Леня, даже навестил ее, когда ту выписали. Бабушка оказалась художницей – подарила каталог своей выставки, и Леня нарисовал на своем защитном костюме ее портрет с кистями и мольбертом. Маргарита увидела это – и расплакалась.
Вообще реанимация – место, где потребности человека сужаются. Здесь люди не думают про коллег, которых когда-то знали, друзей, с которыми сто лет не виделись. Они думают про самых близких. Реанимация многое ставит на свои места. Здесь просят позвонить жене, дочери, мужу, брату, сестре. Маргарита, например, ни разу не видела людей, которые просили набрать другу или подруге.
Проблема связи занимает в волонтерской практике особое место. Когда пациент поступает, важно узнать, в курсе ли родственники, что он в больнице: ведь многих привозят экстренно. Бывало, родственники, где-то раздобывшие телефоны координаторов (Ольгин телефон, казалось, был у половины населения Москвы), звонили и сами. Звонили в панике, охваченные ужасом. Еще бы: весной и летом 2020 года ковид пока не воспринимался как нечто реальное, и вдруг близкий человек заболевает и попадает в больницу! Связь терялась, особенно в реанимации, и родственники подолгу не могли выяснить, что происходит.
Волонтеры всеми силами старались раздобыть телефоны родных, в первую очередь чтобы успокоить пациентов. Однажды одна женщина восьмидесяти трех лет принялась срывать с себя электроды и причитать: «Я пошла домой, надо сообщить детям, надо сообщить внукам! Они не знают… Они с ума сходят!» Успокаивали ее всей командой, а сами искали хоть какую-нибудь информацию – номеров она, конечно, наизусть не помнила. Просили выдать ее вещи в камере хранения при приемном покое, где мог быть телефон, – не дали. Каким-то непостижимым образом, но один из волонтеров все-таки нашел телефон ее сына, и только тогда пациентка успокоилась и заснула.