Болотная трава
Шрифт:
— Во-от, — удовлетворённо произнёс Виталий. — А с какого пригородного поезда они могли сойти? Ты погляди в расписание.
— Ну, давай поглядим.
Войцеховский поднялся с дивана, перегнулся через стол и, выдвинув верхний ящик, достал оттуда небольшую книжицу.
— Значит, так. — Он снова уселся на своё место и стал перелистывать страницы расписания. — Вот дальние…
— Дальние меня не интересуют, — сказал Лосев. — Из них пассажиры выходят с вещами. А тут один портфель на двоих.
— Зато, видать, ценный, если он его из
— Именно что, — с ударением подтвердил Лосев. — Там не смена белья и зубная щётка для дальней дороги. Там, скорей всего, бумаги, деньги, что-то вроде этого. Словом, ты прав, ценный портфель.
«Такой ценный, — подумал Лосев, — что, возможно, он за этот портфель жизнью заплатил».
— Так что дальние поезда отпадают, — решительно заключил Виталий. — Смотри пригородные.
— Что ж, посмотрим. — Войцеховский снова принялся листать расписание. — Так… так… — бормотал он. — Какие же тут прибыли около двадцати четырёх?.. Вот, к примеру, из Нарова… в двадцать три тридцать семь… Подойдёт? — Он посмотрел на Виталия.
— Пожалуй, — кивнул тот. — Отбирай все в интервале от, допустим, двадцати трёх пятнадцати до двадцати трёх сорока пяти. Или нет! — Виталий заставил себя собраться с мыслями. — Если эти двое приехали на электричке в Москву, то, видимо, сразу пошли в буфет. А от платформы до буфета… ну, от любой платформы сколько минут потребуется?
— Ну, минут десять, самое большее.
— Вот. Теперь считай. Мария Савельевна вытурила их в четверть первого. Они даже сыр доесть не успели. Выходит, провели они в буфете минут пятнадцать, ну от силы двадцать, так?
— Ну, пожалуй, так, — солидно кивнул Войцеховский.
— Добавь десять минут на дорогу в буфет с платформы. Ну, накинем ещё пять — десять минут на возможные задержки в пути, на нерасторопность, на поиски этого самого буфета. Выходит, интервал прибытия интересующих нас поездов сужается до… до, самое большее, пятнадцати минут. Вот тут и ищи.
— Ясненько, — энергично, даже с энтузиазмом подхватил Войцеховский, невольно заражаясь этим неожиданным поиском. — Значит, наровский поезд оставим. Ну что ещё?.. Ага! Вот поезд из Каменска. Прибытие двадцать три сорок две. Подходяще. И остановок в пути мало, кстати говоря. Всего… Раз, два, три, четыре. Четыре остановки всего. Ну, перед самой Москвой ещё три. Но они не в счёт. Нет, просто очень подходящий поезд! Запишем его. — Войцеховский сделал новую пометку в блокноте. — Теперь дальше… — В конце концов он выудил ещё три поезда, и этим список исчерпался. После некоторого обсуждения два поезда они всё же вычеркнули. Осталось три.
— Придётся проверять, — заключил Войцеховский, удовлетворённо и даже плотоядно потирая руки.
— Бригады там постоянные, не знаешь?
— Как сказать. Там же почти одни женщины. Текучесть большая.
— Тем не менее надо всех опросить. У нас же фотография этого типа есть. И приметы второго — грива волос, высокий и, главное, зелёная куртка, жатая, с карманами всякими, словом, фирма, бросается в глаза. Может, кто из проводников их заметил. Потом на всех станциях по пути поспрошаем. В такое позднее время пассажиров там немного было. А эти двое билеты брали, по платформе гуляли, пока ждали поезд.
— А билет у него в кармане нашли? — поинтересовался Войцеховский.
— Билета мы не нашли, — вздохнул Виталий.
— Ну, может, выбросил по приезде.
— Может, и выбросил, — с сомнением кивнул Виталий.
Уловив это его сомнение, Войцеховский досадливо вздохнул.
— А может, и пустая вообще версия, шут её знает.
Досада его, кстати, была вполне искренней, потому что Дима, несмотря на все свои недостатки и сомнительные склонности, был наделён способностями к розыску и отсюда неугасаемым к нему интересом.
— Всё может быть и даже вполне возможно, — твёрдо произнёс Лосев. — И тем не менее железный есть закон: любую версию надо отработать до конца, прежде чем её отбросить. До самого конца. Любую версию. — Он вдруг улыбнулся и мечтательно добавил — А эта мне чем-то нравится, если хочешь знать.
Внезапно он даже проникся симпатией к этому «тушканчику», как мысленно окрестил Войцеховского, уловив его нетерпеливое желание действовать. И тот эту мгновенную симпатию тотчас ощутил.
— Зря ты на меня, Виталька, бочку катишь, — сказал он проникновенно. — Ей-богу, зря. Все ведь сейчас, как могут, крутятся. Когда ещё мы продовольственную программу выполним и есть будем от пуза. А человеку ведь каждый день чего-то надо. Я же на вокзале служу, я же вижу, какой народ к нам приезжает и зачем. Приезжает с пустыми чемоданами и кошелками, а уезжает с полными. Да мы ещё три Москвы вокруг себя кормим, это же не секрет. А я себе что позволю? Килограмм колбасы из подсобки за наличный расчёт взять? Нашёл преступника.
— Не в том дело, — упрямо возразил Лосев. — Разжижаешь характер, вот что. Уступчивым делаешься в разные стороны. И кончим об этом. Не дурак ты, подумай. — И уже совсем другим тоном закончил: — Нет, версия у нас с тобой наметилась интересная, что там ни говори, — и весело подмигнул.
В тот же вечер состоялось короткое совещание у Цветкова, где собралась вся группа Лосева. После сообщения Виталия о его поездке на вокзал Фёдор Кузьмич сказал:
— Версия эта и мне нравится. Что весьма опасно, я тебе скажу. Рано ей нравиться. Напутать тут можно.
В это время к Виталию подсел опоздавший Петя Шухмин.
А Цветков между тем продолжал, обращаясь уже ко всем присутствующим, но в то же время как бы размышляя про себя:
— Это дело на раскрытие пойдёт туго, ещё раз говорю. За тем убийством ещё чего-то нехорошее стоит, вот что. По этим двум запискам чувствуется. Подозрительные записки. Но ничего мы не узнаем, пока убийство не раскроем и убийц не задержим. Вот так.
— Их двое было, — заметил Откаленко. — Одного приметы есть.