Болотные огни(Роман)

Чайковская Ольга Георгиевна

Действительность была далека от ее мечты. Кооперация еле ковыляла следом за частными магазинами, доставать продукты было очень трудно, приходилось покупать самое дешевое, иногда на том же рынке, у того же частника; членских взносов было гораздо меньше, чем того хотелось бы Нюрке, — напрасно бегала она на каждое собрание, в надежде узнать, не возрос ли оборотный капитал. А главное, весь этот капитал за месяц мог сократиться вдвое, втрое, вчетверо, просто ничего не стоить из-за падения рубля, и тогда в ларьке у Нюрки не было даже кислой капусты.

Ей

хотелось выйти на площадь и крикнуть: «Люди! Все люди! Многоводные реки создаются из ручейков, а сильная кооперация — от членских взносов!», но она никогда не смогла бы этого сделать. С какой завистью смотрела она на делегаток и выдвиженок, которым ничего не стоило выступить на собрании, бросать в толпу лозунги, шутки и соленые словца. Нет, она не могла обращаться к людям. Над нею бы только смеялись. Над ней, коротконогой, и в самом деле смеялись очень много. Да что там, даже разговаривая с заведующим потребилкой, она так дрожала, покрывалась такими пятнами, так плела и путала, что потом самой мучительно было вспомнить.

И все-таки, как ни бедна была их кооперация, как бы ни были неумелы и порой бесхозяйственны члены правления, она все-таки ползла вперед, правда отчаянно сотрясаясь под ударами конкурентов- частников, но все-таки ползла. И не давала частникам вздуть цены.

В тот день, когда произошло несчастье, у Нюркиного ларька как раз стояла очередь за огурцами, каких кооперация еще не видела. Нюрка с особым удовольствием погружала руки в рассол и наваливала на чашки весов мокрые глянцевые груды. И вот тут-то в очереди раздался крик:

— Женщины! Кооперацию ограбили!

Это оказалось правдой. Ночью какие-то люди вошли в контору правления, ударом по голове свалили сторожа, взломали деревянный сундук, заменявший несгораемый шкаф, и ушли, унося с собой все его содержимое. Даже документацию.

Берестов и Ряба первыми вошли в ограбленное помещение.

Денис Петрович был уверен, что это дело опять тех же самых рук. Ему казалось, до конца дней своих обречен он, как в кошмаре, бороться с невидимым врагом.

Ничего. Бестелесных врагов не бывает. Нужно собраться с силами и с мыслями.

Все здесь было сделано по правилам. Милиционеры не пустили никого не только в дом, но и во двор. Это уже достижение.

Денис Петрович остановился в дверях и попытался окинуть помещение «взором опытным и зорким», как это и полагается начальнику розыска.

В комнате — стол, стул, сундук и шкаф. Сундук взломан, шкаф открыт. Сундук пуст, из шкафа вывалено все его содержимое.

Отпечатки? Ни одного отпечатка. Чем и как взломан замок? (Настоящий криминалист по характеру взлома определяет иногда не только орудие взлома, но и профессию преступника.) А черт его знает, чем он взломан!

«Постой, сделаем всё по правилам, ведь это только на первый взгляд нет следов, — подумал Берестов. — Концентрическими кругами от периферии к центру».

— Пошли, — сказал

он Рябе.

Они стали медленно обходить вокруг дома, когда милиционер показал им на свежий след, обнаруженный им утром на влажной дорожке. «Эх, собаку бы сюда», — подумал Денис Петрович. Однако Хозяйка из губрозыска по таким пустякам не выезжала, им же, как всякому уездному розыску, и во сне не снилась такая роскошь, как ищейка. Денис Петрович решительно пошел к воротам, где толпился народ.

— Бабы! — крикнул было он, но в этот миг его внимание привлекла странная короткая женщина, которая смотрела на него с глубокой верой и вместе с тем с какой-то просьбой, только что не с мольбой. — Ну хотя бы ты, — продолжал он, — не можешь ли раздобыть мне утюг с горячими углями?

В толпе раздался удивленный ропот, но Нюрка тотчас повернулась и побежала.

— Будем снимать след, — тихо на ходу бросил Берестов Рябе, словно они каждый день только и делали, что снимали отпечатки со следа.

На самом деле они должны были произвести эту операцию первый раз в жизни. Впрочем, это было не такое уж и сложное дело: в сухой след (утюг нужен был для того, чтобы высушить сырой песок) выливали гипсовый раствор, а через некоторое время, когда гипс начинал схватываться, в него, для прочности, клали кусочки проволоки.

Осмотр двора не дал результатов — на траве не было видно следов. Берестов собирался уже входить в дом, когда со всех ног прибежала Нюрка, настолько озабоченная, что не слышала смеха, которым была встречена ее нелепая фигура с утюгом в руке. Понимая всю значимость своей особы, она, не глянув, пробежала мимо милиционера и направилась прямо к Берестову.

Послюнив палец, Нюрка приложила его к утюгу. Тот коротко зашипел.

Берестов оглянулся. Милиционеры были заняты тем, что сдерживали толпу у ворот и следили за мальчишками, пытавшимися проникнуть через изгородь; Ряба был нужен при осмотре.

— Пойдем, — сказал он Нюрке и повел ее за дом, где был след. — Держи утюг вот над этим следом, только не дотрагивайся до него. Поняла?

Нюрка кивнула, сейчас же присела на корточки и замерла, держа утюг вершка на три над землей. Берестов посмотрел на нее, усмехнулся и пошел в дом. Он послал Рябу за проволокой, а сам сел разбирать бумаги, выброшенные из шкафа и разбросанные по полу. В окно ему была видна Нюрка, по-прежнему сидевшая на корточках с утюгом в руках.

Он возился довольно долго, когда вспомнил про нее. «Окостенела, должно быть, от усердия», — подумал он и вышел во двор. Она действительно так же сидела на корточках и так же держала утюг, но по щекам текли слезы.

— Ты чего?

— Девушку жалко… — шепнула Нюрка и поджала дрожащие губы.

— Вот оно что! — Берестов с интересом посмотрел на нее и оказал: — Давай утюг, спасибо, что помогла. Пойди, отдохни.

Нюрка с трудом выпрямилась и побрела к воротам. Какая веселая бежала она тогда с утюгом и как тихо брела сейчас!