Большая игра Слепого
Шрифт:
– Ты сейчас где?
– Не важно, где я, – пробормотал Глеб, – просто нам надо встретиться. Вы ведь обещали привезти документы по картинам.
– Они тебе нужны?
– В принципе, нет. Сейчас мне нужны вы, мне есть что сказать вам.
– Через тридцать минут я буду там же, где и вчера.
Слышишь, там же, где и вчера.
– Слышу, слышу, – устало бросил Глеб. – Если придете раньше меня, сварите кофе.
Генерал Потапчук улыбнулся. Когда Глеб Сиверов говорил о кофе, это означало, что есть надежда, что не все потеряно,
– И тебе не стыдно заставлять меня, старого человека, варить тебе кофе?
– Дело того стоит.
– Ладно уж, так и быть, сварю, эксплуататор.
Хоть генерал Потапчук и говорил немного обиженным тоном, но в душе понимал: попроси его Слепой подать кофе ему в постель, он, пожилой человек в генеральских погонах, сделал бы и это. Слишком уж незаурядным человеком был агент по кличке Слепой, слишком необычным. Вот ведь – все управление, а там не одна сотня людей, ничего не могут сделать, а он один что-то, да сумел.
«Либо он очень везучий, либо очень талантлив, может, даже гениален, а гению многое прощается», – подумал Федор Филиппович, опуская трубку на рычаг бережно, как почтенный писатель положил бы на стол свою дорогую авторучку.
Генерал с облегчением вздохнул, а его указательный палец уже вдавил в панель кнопку селектора.
– Машину к подъезду, немедленно.
Затем он нажал соседнюю кнопку и, выдав нагоняй своему помощнику за нерасторопность, сообщил, что на совещание к директору ФСБ он не едет и будет отсутствовать часа два или три. Если случится что-нибудь уж совсем неординарное, тогда его можно будет побеспокоить, номер телефона помощнику известен. Но это только в случае пожара, землетрясения или коммунистического путча…
Шестое чувство подсказывало Глебу Сиверову, что он на единственно верном пути, что та информация, которую ему выдал Василий Антонович Скуратович, старый, трясущийся, выживший из ума человек, просто уникальна и, возможно, эта единственная ниточка, ухватившись за которую можно распутать этот туго сплетенный клубок и разгадать тайну исчезновения картин.
От нервного возбуждения Глеб даже покусывал губы.
До конспиративной квартиры он добрался намного раньше генерала Потапчука – ведь звонил он из телефона-автомата, висевшего на стене дома, в каких-то ста шагах от квартала, где находилась квартира.
И просьба Глеба сварить кофе была, разумеется, шуткой. Сиверов сам приготовил кофе по своему любимому рецепту и, поджидая генерала, сидел в кресле, зажав между пальцами левой руки зажженную сигарету, смотрел на легкие клубы пара над колбой и вдыхал аромат густого южного напитка.
Ключ в двери повернулся почти бесшумно, и смазанные петли не скрипнули. Но Глеб слышал шаги генерала Потапчука, когда тот еще топтался на площадке, отыскивая в кармане плаща нужный ключ.
Поэтому он как сидел в кресле, так и остался в прежней позе, лишь голову повернул.
– Ты
– Здесь, Федор Филиппович.
– А кофе пахнет! – с вожделением, как голодный о куске жареного мяса с луком, вздохнул Потапчук и добавил, подражая Глебу Сиверову:
– Как в буфете на вокзале.
Этим своим вздохом Потапчук чем-то напомнил Слепому Скуратовича, и он не сразу сообразил, что генерал подтрунивает над ним.
– Не правда ваша, Федор Филиппович! На вокзале в буфете пахнет не таким кофе. Если уж говорить начистоту, то там варят кофе по другому рецепту, как раз по тому, по какому варите и вы.
– Растворимый кофе не варят.
– Простите, запамятовал.
Генерал на шутку Глеба не обиделся. Он подошел, протянул руку, и Сиверов ответил на рукопожатие.
Генерал Потапчук не любил первым начинать разговор, и он молча ждал, что скажет Глеб.
А тот тоже молчал, словно испытывая терпение Федора Филипповича.
И Потапчук не выдержал:
– Ну, говори, чего молчишь, как пленный партизан на допросе?
Сиверов опустил руку в спортивную сумку, вытащил блокнот, вырвал из него две страницы и положил перед генералом. Это были рисунки старика Скуратовича – два портрета, выполненные шариковой ручкой Глеба.
– Как вы думаете, Федор Филиппович, кто здесь изображен?
Генерал водрузил на тонкий нос очки с толстыми стеклами в массивной роговой оправе, потер ладонями виски, словно унимая нестерпимую головную боль, подвинул к себе оба рисунка, положил их рядышком, выровняв по верхней кромке, и с интересом стал всматриваться в изображения. Он понимал, что Глеб не просто показывает ему картинки, что, скорее всего, в этих двух портретах – ключ к решению задачи, не дававшей ему покоя.
– Так как по-вашему, Федор Филиппович, кто это? – повторил свой вопрос Глеб.
Генерал рассмеялся, но беззлобно:
– Вот эта карикатура, – он ногтем указательного пальца прикоснулся к портрету Сиверова, – вроде бы на тебя смахивает. А второй – не знаю на кого, никогда его не видел.
– А этот рисунок правда похож на меня?
– В общем-то, вполне. Хотя, на мой взгляд, ты более мужественный.
Глеб засмеялся:
– Вот это вы бросьте.
– А ты Ирине показывал, ей понравилось, она тебя узнала? – задал Потапчук сразу три вопроса.
– Некогда было. Я сразу сюда.
– Хорошо, ты похож, – сказал Потапчук, прикрыв глаза и отпив сразу несколько глотков обжигающе горячего кофе.
– Если я на себя похож, значит, и второй портрет похож на оригинал.
– А кто это?
Глеб пожал плечами:
– Вот поэтому, Федор Филиппович, я и решил с вами встретиться…
– Так кто же это такой? – нетерпеливо спросил Федор Филиппович.
– Этот мужик из вашего ведомства, из вашей службы, я имею в виду ФСБ.
– Из нашего ведомства, уверен?
– Либо работал, либо работает.