Большая игра
Шрифт:
Иванчо растерянно заморгал. Повернулся к Яни, к Паскалу — такие же мокрые, как он, с прилипшей к телу одеждой… И тут на его широком лице засияла добродушная улыбка.
— Синяя лягушка! — повторил Паскал. — В тазу когда-нибудь утонешь. Я из-за тебя жвачку выплюнул.
— Если я лягушка, тогда ты головастик, — засмеялся в ответ Иванчо. И повторил: — Головастик с галстуком. Слышите? — Просияв, он обернулся к мальчикам: — Головастик Буратино.
Хрупкий, худенький, с прилипшими ко лбу длинными волосами, обвисшими концами синего галстука,
Только Яни был сдержан, не суетился, не разглагольствовал. Под ногами у него натекла целая лужа.
С каменного парапета моста свешивались любопытные прохожие.
Крум почувствовал, в какое дурацкое положение они попали, почувствовал смущение Дими, представил последствия этого дурацкого испытания сил и ловкости, которое Иванчо так глупо провалил, и, сдержанно сказав: «Побыстрее вытряхивайтесь отсюда!» — первым полез вверх по насыпи.
Он не оборачивался, нарочно не хотел оглядываться, огорченный и раздраженный, потому что боялся, как бы Иванчо снова не поскользнулся на каменных плитах.
Крума остановил голос Паскала:
— А мой портфель?
Крум обернулся. Портфель Паскала и в самом деле остался на противоположном берегу.
— Я сбегаю за ним. — Евлоги спустился по насыпи вниз, перепрыгнул речку, взял портфель Паскала и быстро вернулся назад. Все это он проделал так легко, будто разгуливал по тротуару, — просто сделал шаг пошире и перелетел через препятствие, поглотившее толстяка Иванчо; потом так же легко поднялся по крутому берегу и протянул портфель Паскалу.
— Не давай ему, — остановил его Яни. — Намокнет.
— Дай мне. — Крум взял портфель.
По мосту с того берега к мальчикам бежала Здравка.
Перешли шоссе, пробираясь между машинами, из портфеля Паскала торчала палка с нарисованным знаком «Стоп», но всем было не до того, друзья молча шагали по тротуару.
— Вот и я, — догнала их запыхавшаяся Здравка. Никто ей не ответил.
— Ай-ай-ай, какой ты мокрый! — заахала девочка, дотрагиваясь до одежды Паскала.
— Ну, хватит ныть, — оборвал сестру Крум. — Не один он мокрый.
Но Здравка на других и не взглянула.
— Подожди! — остановила она Паскала, пытаясь вытереть его волосы.
— Здрава! — Крум сердито поджал губы. — Нечего тут на улице цирк устраивать!
— Это вы цирк устраиваете, — рассердилась Здравка. — Точнее, ты! Твои небось выдумки.
Только теперь она посмотрела на Яни, который шагал как деревянный, расставив руки в стороны, на Иванчо — в хлюпающих кедах, в обвисшем тренировочном костюме — и прыснула, прикрыв рот ладонью:
— Ой, какие вы смешные! Если бы ты знал, Крум, братик, какие вы смешные!
Крум, может быть, этого и не знал, но
Неподалеку от поворота на пустырь Дими остановился.
— Мне сюда, — кивком показал он на соседний широкий мост и проспект, по которому лежал маршрут троллейбуса, едущего прямо к спортивному комплексу.
— Иди, — коротко ответил Крум.
Дими шел с некоторой неуверенностью, прижимая локтем перекинутую через плечо спортивную сумку.
— Чемпион, — презрительно процедил сквозь зубы Спас. — Только тренировки на уме.
Крум чувствовал, что товарищи готовы сейчас разбрестись кто куда. Получается, что первая же неудача может испортить все задуманное.
— Идемте ко мне домой! — сказал он. — Там обсушимся.
Что ж, раз ему в голову пришла идея перепрыгивать через речку и мастерить всякие там маски-шлемы и бомбы, которые так здорово усовершенствовал Паскал, нужно найти в себе силы, чтобы достойно встретить первую неудачу.
Бабушка не станет их ругать, наоборот, выстирает и выгладит испачканную рубашку Паскала, Крум сам раздвинет ей гладильную доску, и все пройдет, все забудется. Вот если бы отец был дома, так легко не удалось бы отделаться от неприятностей, хотя и отец всегда его понимал.
— Бабушка вам все выгладит, — ободряюще сказал Крум, — будет как новое!
— Ха! — воскликнул Спас. — Паскал и Яни, может, и высохнут, а Иванчо… Знаю я эти костюмы! Впитывают воду, как губка, но три дня сохнут.
В подтверждение его слов Иванчо подпрыгнул, из хлюпающих кед и с брюк закапала вода.
— Вот видите, — пожал Спас плечами. — Один раз вошел в речку и чуть не осушил ее. Стоит ему шевельнуться, вода льет ручьями.
— Я, пожалуй, пойду, у меня дела, — сдержанно произнес Яни.
Сказал спокойно, но Крум знал: Яни не переменит своего намерения, не надо и пробовать его отговорить.
— И я ухожу, — торопливо проговорил Паскал.
— Ну уж нет! — воскликнула Здравка и схватила его за руку. — Пойдешь к нам, — продолжала она с такой уверенностью, что Крум удивленно посмотрел на сестренку. — Мы с бабушкой тебя подсушим, выгладим, станешь как новенький. Даже выстираем. В стиральной машине. Знаешь, как она работает!
— Надо сказать — высушим, — поправил ее Паскал. — Подсушить можно только грудного младенца. И все-таки я пойду домой.
Здравка, однако, не выпускала его руку из своей.
— Насильно тебя похитим! Правда, Крум?
— А как же, похитим, — повторил Крум, погруженный в свои мысли.
Паскал еще раз огляделся по сторонам, ища поддержки, но Яни, Иванчо, и впрямь похожий на синюю лягушку, а за ними Андро и Евлоги уже направлялись к пустырю. К тому же Крум нес портфель Паскала, так что куда уж тут бежать? Печально опустив голову, Паскал покорно зашагал рядом со Здравкой.