Большая книга приключений и загадок
Шрифт:
Толпа детей и взрослых у входа заволновалась: подходило время представления, а пускать еще не начали. Маркиз молча покачал головой.
– Он у них не работает?
– Р-работал. Но некоторое время назад исчез. Они сказали, в связи с некрасивой служебной историей, в подробности которой меня не посвятят, потому что я потенциальный зритель.
– Надо было мне пойти, – начал кипятиться Мак, – показал бы я им зрителей!
Миша перевел взгляд на вход. Потенциальных зрителей полно, а никто их не пускает. Бред какой-то. Интересно, что Катя думает о цирках? Как относится к дрессированным животным? Наверное, презирает их и предпочитает диких и своенравных, под стать своему характеру.
Сам Миша не любил никаких – ни диких, ни дрессированных. Он не доверял животным. Ему в очередной раз стало стыдно перед Катей – за свое негативное к ним отношение.
– Да какая разница, что случилось с этим р-работником, – убеждал тем временем Маркиз Макинтоша, – все равно на его грузовике «хлеб» не написано!
– И что ты предлагаешь делать? – разозлился Мак.
– М-может, еще п-покопаем в Интернете?
– Интернет – не бездонная бочка, ламер. А вот у тебя в мозгах я бы покопал!
– У м-меня в м-мозгах? – испугался Маркиз.
– Да! И раскопал бы, куда ты сваливаешь каждый вечер! Может, преступникам помогаешь?
– Я?!
– Ха, Миха, а давай на нем гипноз проверим? И без онлайн-экзамена сойдет!
– Не н-надо!
– Тогда колись!
Мак схватил Маркиза за грудки. У того расширились от ужаса глаза, задрожали губы. Он даже и не делал попыток сопротивляться.
– Ай, помогите! – вдруг закричал кто-то из толпы. – Тут собака бешеная!
Толпа рассосалась: люди кинулись к пешеходному переходу и машинам. А на пустом крыльце осталось только грязное лохматое животное.
– Это не собака, – сказал Мак, отпуская Маркиза, – это лиса.
– Б-бежим?
– Погодите, – попросил Миша, – давайте хоть позвоним в Уголок Дурова, скажем, что у них животное сбежало.
Все еще движимый стыдом за свою нелюбовь к животным, он направился к опустевшему крыльцу и нажал кнопку звонка.
– Подождите еще пять минут! – раздраженно отозвались из-за двери. – Мне осталось пол домыть!
– Я не на представление, – объяснил Миша уборщице, – у вас тут животное сбежало. У порога стоит. Лисица, кажется.
– Животное? – всполошились за дверью. – Ладно, стой там, держи его, я за служителями сбегаю.
Послышался грохот, с которым поставили на пол ведро, и топот удаляющихся шагов.
– А на представление-то никого и нет, – пробормотал Миша, оглядываясь на лису.
Держать ее не требовалось: она сама смирно стояла у двери, словно пришла домой. Наверное, сбежала из задних помещений. И как она только успела так вымазаться…
– Эх ты, недотепа, – улыбнулся лисе Миша, присев на корточки, – убежала бы так убежала, с концами, в лес, к себе домой. Или хоть бы город посмотрела. А то запрут тебя сейчас опять в клетке.
– Н-ну что? – спросил Маркиз, подойдя поближе.
Лиса вздрогнула всем телом, словно испугавшись негромкого, чуть заикающегося голоса.
– За служителями пошли, – ответил Миша.
Ему стало жалко дрожащую лису, затравленным взглядом следящую за Маркизом. Он протянул руку и погладил ее по спинке.
– Да успокойся, сейчас за тобой придут. Ой. Тут что-то на нитке. Бумажка!
– З-записка?
– Это ее кличка, – сказал Мак, тоже приблизившись к крыльцу, – собакам на ошейнике всегда пишут кличку и телефон хозяина.
– Так это не собака, Мак, – сказал Миша, разворачивая листок, – и не кличка. Это записка. Она немного порвана. Но кое-что сохранилось. «… слева с балкона виден памятник Г…, 3… Птицына».
Миша вскочил, не сводя глаз с записки и с нитки, которой та была привязана. Она была того оттенка, который Катя называла брусничным. И на Кате в день похищения был свитер именно такого оттенка.
– Не может быть! Записка от Кати!
Глава 9. Шпионские штучки
I
Нет еды. Даже воды и той нет.
Меня связали. Положили на диван. Что-то вкололи. Выключили свет. Все потому, что они, конечно, не обнаружили в сарае никакого Мишулика.
Мне все равно: моей Свити больше нет.
Иногда я вижу перед собой дверь. Иногда нет. Наверное, впадаю в сон.
Странная галлюцинация: сидим с бабушкой на веранде. Только что прошел дождь. Пахнет сиренью – огромный букет на деревянном столе. Возле вазы ползает Свити, еще совсем крошка. Я ищу в букете цветки с пятью лепестками, «пятерочки». Они приносят удачу.
Бабушка вяжет. Точнее, шьет. Пришивает к голове Мишулика пуговицы. Это будут глаза. На столе лежит чехольчик, который станет тельцем медвежонка. Рядом сложен горкой набивной материал. И еще какая-то бумажка, сложенная вчетверо. Наконец бабушка откладывает в сторону мишкину голову, берет тельце и набивает его кубиками поролона. А потом кладет внутрь бумажку. Бабушкино лицо светится от счастья.
Я нахожу «пятерочку» и съедаю. Она сладкая и душистая. О, этот запах цветов и дождя…
Галлюцинация? Или я умираю и потому вижу бабушку и Свити, которых больше нет?
II
Старший поставил на стол рюмку, сел. Пахло гвоздикой: он пил настойку на «крамбамбуле». Повсюду разбросаны упаковки от шприцев и лекарств: Информатору, скорчившемуся от приступа, пришлось вколоть столько, что и лось бы заснул.
– Братчык, а? – жалобно сказал младший, присаживаясь на краешек табурета.
– М-м?
– Все п-пропало, а?
Старший сидел ровно, смотрел прямо перед собой – на рюмку.
– Почему я птушку не вырубил просто? – пробормотал он. – Вот дурань.