Большая восьмерка: цена вхождения
Шрифт:
Редкий случай добровольного подчинения одной державы второй в условиях, когда эта — вторая держава вторгается в сугубо внутренние дела первой. Великие предки, строители Русской державы и Советского Союза должны были перевернуться в гробу.
Переговоры путем уступок
В течение двух дней, к 1 июня 1990 г. стороны завершили переговоры по стратегическим вооружениям. Президент Буш предложил провести необремененный делами день в летней резиденции американских президентов в Кэмп-Дэвиде. «Горби» предпочитал пятьдесят пять миль проехать на автомобиле, но Бушу все же удалось уговорить своего гостя взобраться на отделанный деревянными панелями вертолет Сикорского. К запястью американского президента был прикован атташе-кейс с контрольным ключом на случай необходимости ядерного нападения. Рядом же один из помощников
После посадки Буш прокатил Горбачева на поле для гольфа, а две первых леди шли под руку под старыми деревьями. Го-сти расселись с бокалами белого вина, говорили о малозначительном: о том, как Горбачев бросил подкову, как он едва не врезался в дерево, когда взялся за руль маленькой машины для гольфа. Буш уже знал, что «Горби» не любит обыденный треп. Поэтому речь совершенно серьезно шла об Афганистане, Камбодже, Южной Африке, Никарагуа, Кипре, Корее, Кубе. Буш попытался заговорить о Ельцине. Именно тогда посол Мэтлок не преминул сообщить присутствующим, что Б.Н. Ельцин избран главой российского парламента. Горбачев нахмурился. «У нас появилась возможность узнать, что Горбачев думает об избрании Ельцина — что для Горбачева было жестоким ударом, учитывая его осуществленные открыто усилия по предотвращению этого избрания. Мэтлок, который видел Ельцина за последние пять месяцев чаще, чем Горбачев, все же спросил у советского президента, сможет ли он сработаться с Ельциным в будущем. Горбачев весьма эмоционально ответил, что Ельцин «не серьезен, он типичный оппортунист, он бы мог быть с нами, но по природе он разрушитель». К вечеру к ним присоединились члены официальных делегаций.
Любопытно, но американцы замедлили свое продвижение по линии лишения Советского Союза вооруженных сил. Предшествующие уступки Москвы настолько ошеломили Вашингтон, и осторожные люди, типа советника по национальной безопасности Брента Скаукрофта, сумели убедить президента Буша-старшего, что безудержный натиск в этом направлении подлинно опасен. Соответственно, дискуссии по проблемам вооружений стали менее предметными и значимыми. Буш и окружение не решило еще, какие сдвиги в стратегических вооружениях желательны на данном этапе. И поэтому, как пишет Джек Мэтлок, «они не были способны извлечь всю пользу из отступления Шеварднадзе в сентябре 1989 года, от его предложения разъединить сокращение стратегических вооружений от рассмотрения оборонительных и космических проблем». Что касается переговоров о стратегических наступательных вооружениях (СНВ) и переговоров об обычных вооруженных силах в Европе (ОВСЕ), то, с американской точки зрения, эти важнейшие переговоры были все менее важны для Горбачева, «ибо на Мальте он думал о другом. Советские позиции в Восточной Европе неуклонно слабели, и он нуждался в заверениях Соединенных Штатов, что они не воспользуются его слабостью. Ему необходима была видимость того, что он говорит с Бушем на равных, а не как поверженный противник»295. Итак, Горбачев стал гоняться за видимостью, а не за сутью мирового соотношения сил. Он получил все словесные заверения на Мальте, но сути проблемы это уже не касалось.
Довольно неожиданно Горбачев сам себя посадил на американский крючок, когда в сложившейся критической ситуации стал просить у американцев соглашения по экономическим вопросам, торгового соглашения. Американцы немедленно ухватились за этот рычаг. И пошли еще дальше в укорачивании суверенных прав СССР. «Мы информировали советских лидеров, что президент не подпишет торгового соглашения, если советское правительство не примет закона, обеспечивающего свободу эмиграции»296.
Важнее всего понять реакцию этих загадочных «западников». И принести им еще одно выражение новой приязни. «Он (Горбачев) складывал подарки у наших ног — уступка за уступкой», — пишет тот же Шульц297. Вместо слов благодарности Шульц отмечает, что эти уступки — «результат нашего (т. е. американского. — А.У.) пятилетнего давления на них»208. Периодически «просыпаясь», Горбачев обиженно говорил, что «американская политика заключается в выколачивании максимума уступок», на что Шульц с улыбкой отвечал: «Я утру вам слезы»249. Читатель, не стыдно ли нам, если мы еще претендуем на достоинство?
Накануне совместной пресс-конференции американская сторона передала советской текст предстоящего выступления американского президента. Надо сказать, что все эти дни американцы размышляли
Собственно подписанными в Вашингтоне были соглашения о химическом оружии, о ядерных испытаниях, о студенческом обмене. Одним из результатов визита стало более отчетливое понимание американцами того, что Горбачев постепенно теряет прежде абсолютный контроль над своим политическим и военным окружением.
Встретившись с южнокорейским президентом Ро Дэ У, Горбачев сломал традицию и предал своих северокорейских товарищей и клиентов. И вызвал страшную ярость Шеварднадзе, поскольку вся комбинация встречи с южнокорейским президентом в Сан-Франциско была проведена Анатолием Добрыниным, которого Шеварднадзе воспринимал как конкурента.
У трапа казацкий хор исполнил популярную песню «Я потерял свое сердце в Сан-Франциско». Раиса Горбачева знала, что это последнее проявление восхищения на Западе; она понимала, что по возвращении Горбачева ожидают лишь заботы и критика. Она прошептала Мэтлоку «Беда с новаторами в том, что новшества оборачиваются против них и, в конечном счете, уничтожают самих новаторов»300.
Ельцин
Но более всего наносил удары по Горбачеву Борис Ельцин, ставший председателем российского парламента (фактически президентом России). Он демонстративно встретился с Председателем Верховного Совета Литвы Ландсбергисом в тот момент, когда Горбачев был в Америке.
Американцы гораздо внимательнее присматривались к Ельцину, который отныне мог сделать для американской сверхдержавы прежде немыслимое — лишить ее глобального соперника. Они оценили шансы Ельцина на избрание Председателем Верховного Совета Российской Федерации как весьма проблематичные, но достаточно реальные. Против него Горбачев выставил на голосование в Верховном Совете России анемичного Александра Власова, чья вступительная речь лишь укрепила всеобщее мнение, что перед ними нелидер. Горбачев органически не переносил талантов, он немало сражался за пассивного Власова, но его поддержка — в условиях его президентского отхода от коммунистической партии — означала все меньше.
12 июня 1990 г. Съезд народных депутатов Российской Федерации принял декларацию о суверенитете. Это был прямой вызов легитимности горбачевского Центра. Вслед за российским парламентом декларацию о независимости 20 июня принял Узбекистан, 23 июня — Молдавия, 16 июля Украина, 27 июля — Белоруссия. Далее начался каскад провозглашения суверенитета внутри республик Карелия провозгласила суверенитет 10 августа, далее последовали Татарстан, Башкортостан, Бурятия в РСФСР; Абхазия в Грузии.
Этот противник мог нанести смертельную рану. Ельцин, с точки зрения Мэтлока, «исходя из своего политического инстинкта, говорил людям то, что те желали услышать…. Процветание ожидает за углом, стоит лишь принять правильное решение»301. Его первый заместитель, талантливый с западной точки зрения Хасбулатов потряс американцев тем, что весьма неожиданно предсказал наследование Российской Федерацией Советского Союза. «Союз будет превращен в весьма необязательную федерацию… у которой не будет даже атрибутов единой страны». Он жестко стоял за передачу всех подлинных прав республикам. Он первым выступил за посылку «российских дипломатов» во все посольства СССР.
Почему американцы, «имея на руках» Горбачева, постепенно начали склоняться (начиная с середины лета 1989 года) к поддержке противостоящего ему на внутрисоветской арене Ельцина. Да, американский президент принимал лидеров официальной оппозиции таких стран, как Британия, но Советский Союз не считался американцами демократической страной; Ельцин представлял «Межрегиональную группу», которая пока не позиционировала себя как официальная «оппозиция»; Ельцин был лишь одним из нескольких сопредседателей этой группы. А не обидится ли предаваемый Горбачев?