Большая жемчужина
Шрифт:
Хлоп! Готово! Есть! Рыба прилипла к черепахе. Пришла пора действовать.
Океаниец упёрся босыми ногами в дно лодки и стал медленно, осторожно подтягивать к себе Большую Жемчужину вместе с добычей. Никаких рывков! Рывками можно всё испортить. Если черепаха очень упирается — отпусти немного. Главное — терпение, главное — не торопиться.
Медленно-медленно перебирает Нкуэнг верёвку, приближаясь к черепахе. Расстояние сокращается с каждой минутой.
ПЕТЛЯ НА ЛАПЕ
Прошло
Что ж, можно подождать. Нкуэнг спокойно вытягивает ноги. Ему не к спеху. Черепаха под водой долго всё равно не выдержит.
И верно, ждать пришлось совсем мало. Животное всплыло, высунуло из воды змеиную голову, с шумом втянуло воздух. Старушечьи, с дряблыми веками глаза зло и удивлённо уставились на Нкуэнга. Странно, она всегда избегала встреч с человеком, а тут вдруг против воли очутилась рядом. Что произошло? Что её держит? Почему нет возможности уплыть подальше от опасной лодки?
Что непонятно черепахе, то понятно Нкуэнгу. Для него подобная встреча — дело не новое. Быстро достаёт он с кормы толстую, крепкую верёвку, быстро опускает руку в тёплую чистую воду, быстро набрасывает петлю на сильную шершавую лапу. Всё в порядке, черепаха заарканена.
На сердце легко. И сегодня ему не придётся возвращаться домой с пустыми руками. Снова весь остров будет шуметь об его удаче, снова все будут хвалить его Большую Жемчужину. Хорошая рыба! Молодец рыба! Что бы он делал без своей добытчицы?..
НА БЕРЕГУ
Дома всё было как всегда. Земляки дружно высыпали на берег встречать Нкуэнга. Кто помогал вытянуть на белый коралловый песок, кто услужливо свёртывал парус, кто просто так стоял и смотрел. Но, когда дело дошло до черепахи, тут и зеваки зашевелились. Забравшись в воду, островитяне перевернули громадное животное на спину, поволокли подальше от воды, в тень пальм. Так лежать ей, перебирая лапами, пока не прибудет на островок минданайский торговец.
Ну, а Большая Жемчужина? Она ведь прилепилась к черепашьему панцирю. Что с нею?
О ней позаботился Нкуэнг. Стоило черепаху вытянуть на прибрежный песок, как прилипала тут же отвалилась от гладкого панциря. Ей суша ни к чему. Она минуты без воды не желает быть.
Охотник это знал. Подхватив рыбу, он ловким движением бросил её в садок. Большая Жемчужина плюхнулась в мутноватую воду полузатопленной лодки, ошалело метнулась в одну сторону, в другую, но, успокоившись, опустилась на дно. Место привычное. Ей бы гусениц сейчас.
За этим дело не стало. Три сына Нкуэнга уже бежали один за другим от банановых зарослей к садку. Каждый бережно нёс в сложенных вместе ладошках no пригоршне крупных волосатых, извивающихся гусениц.
Не надо думать, что маленькие островитяне набрали их по своей охоте. Нет, это Нкуэнг, ещё подходя с моря, крикнул, чтобы они немедленно бежали за кормом для прилипалы. А мальчики, услышав распоряжение отца, даже застонали от огорчения. Им очень хотелось посмотреть, как вытягивают черепаху из воды. Но что поделаешь, пришлось подчиниться. И в далёкой Океании непослушным детям достаётся иногда от отцов так же, как во всех остальных уголках земли. Родительские шлепки всюду одинаковы.
ОПЯТЬ ШХУНА
Прошло несколько дней, и Умали, старший из трёх сыновей Нкуэнга, вбежал утром в хижину с новостью.
— Стучит! — крикнул он. — Шхуна идёт!
Охотник вышел к морю. С низкого берега судна видно не было, но стук керосинового мотора доносился явственно. Знакомый звук: чуть глухой, чуть с дребезжанием. Так стучал двигатель на шхуне минданайского торговца. Быстро же время прошло! Минданаец был здесь в прошлый раз в полосу дождей. А с тех пор луна успела три раза стать круглой и снова похудеть.
Весть о приближении шхуны дошла до ушей не одного Нкуэнга. На берег не вышли только самые маленькие, которые ходить не умеют, и самые старые, у которых сил нет. Прибытие судна — событие. К нему здесь никто не остаётся равнодушен.
Дребезжащий звук приближался. Скоро на горизонте заметна стала и сама шхуна — сначала мачта, потом тонкая, закопчённая труба, потом мостик со штурвалом, потом весь высящийся над водой грязновато-серый корпус.
Судно, как всегда, бросило якорь примерно в километре от линии прибоя. Но с палубы на этот раз спустили на воду не вёсельную лодку, а моторку. В неё спрыгнули два чёрных матроса, на которых, кроме тряпки вокруг бёдер, ничего не было, за ними степенно сошёл по трапу смугло-жёлтый минданайский купец в чесучовой куртке, а за минданайским купцом — рослый человек в коротких, до колен, штанах, ботинках на толстой подошве, с киноаппаратом через плечо и пробковым шлемом на голове.
— Смотрите, к нам белый человек приехал, — сказал кто-то из островитян.
СКУЧНЫЙ СЛУЖИТЕЛЬ СКУЧНОГО БОГА
Нельзя сказать, что на Тааму-Тара белые люди никогда не бывают. Нет, иногда заглядывают. Изредка.
Приезжал как-то скучный человек в широкополой шляпе и назвал себя служителем бога. Скучным голосом стал укорять островитян за то, что они безбожники, грозить им всякими неприятностями на том свете.
«Страшитесь кары небесной!» — говорил служитель бога океанийцам, поднимая кверху длинный, хорошо отмытый указательный палец.
Островитяне слушали, но мало что понимали. Тот свет… этот свет… кара небесная… Они ведь ничего плохого не делают, зачем же им грозить?
С появлением белого не стало танцев при свете костра. Скучный человек запретил. И песни не велел петь. «Как богу противно смотреть с неба на языческие танцы, — сказал он, — так противно ему слушать языческие песни».
Приезжий через каждые два слова вспоминал о боге, и выходило, что его бог даже скучнее, чем он сам.
В общем, когда скучный служитель скучного бога, побыв немного, уехал, все на Тааму-Тара очень обрадовались. Легче дышать стало.