Больше боли. Книга 2. Дроздовый пай
Шрифт:
– С-сейчас, – я стал впопыхах искать ключи от комнаты, – подожди меня минут сорок. Мне доехать надо.
– Это что, правда она? – Напоследок спросил у меня Антон. О моих сложных взаимоотношениях с мамой он был давно наслышан.
– Да, представляешь? – Я как-то полубезумно улыбнулся. – Она приехала ко мне.
Я помчался к ней на вокзал со всех ног. Не чувствовал под собой земли, когда выскакивал из маршрутки, едва дождавшись, пока она остановится. Вбежал в здание вокзала, потом выбежал, заскочил в цветочный, купил ей букет. Лихорадочно пытался поправить волосы, не знал, куда деть руки. В общем, переживал
Мама упала в мои объятия не хуже.
– Темочка, какой ты у меня красивый, какой взрослый стал! – Она остановила взгляд на ссадине на губе и чуть было не дотронулась до нее пальцем. Я вовремя увернулся, всучив ей букет. – Ой, да что ты!.. Не надо было.
– Мы с тобой так редко видимся. – Смущенно пробормотал я, надеясь, что не вспыхну прямо сейчас до кончиков ушей от ее внимания. – Может быть, чаще будешь приезжать теперь.
Я открыл перед ней дверь на улицу. Сегодня светило солнце и было бы даже тепло, если бы не пронизывающий ветер. Мама была на удивление в легком пальто. Как будто бы и не подозревала, в какой край направляется. Мне захотелось сорвать с себя куртку и накрыть ее плечики, но я вовремя сдержался. У самого от этих порывов ветра яйца скукоживались в грецкие орехи.
– В какую тебе гостиницу надо?
– «Урал», это далеко?
Далековато. Надо было ехать на трамвае. Я повел ее черед дорогу к остановке.
– Прокатимся на трамвае тогда. Это в другую часть города.
– Здорово, я так давно не каталась на общественном транспорте! – От ее лучезарной улыбки я готов был ослепнуть. – Ну, что, Темочка, рассказывай, как ты поживаешь, как у тебя дела? Как отец?
Я зажмурился, потом открыл глаза и удивленно посмотрел на нее сверху вниз. В смысле, как отец? Умер. Что она имеет в виду?
– Отец, ну… – Заблеял я под грохотание подъезжающего трамвая с еще советских времен. – Лежит. Что ему еще остается теперь, верно?
Я даже стал подозревать в ней сумасшествие, когда она легко впорхнула внутрь и нырнула под поручни. Все места были заняты, поэтому мы забились в угол. Мама оперлась спиной о жестяную обшивку. Меня качнуло на нее, когда двери захлопнулись, и мы поехали дальше. Тут мама зажала себе рот рукой и рассмеялась. Все сразу же стало ясно.
– Ты что, в поезде пила? – Понизив голос, спросил я у нее. Из-под беретки у нее выбивались закрученные в кудряшки светлые волосы. Она вновь напомнила мне Мэрилин Монро, но теперь уже не на пике ее карьеры, а за пару ночей до того, как она наглоталась таблеток.
– Да, Темочка, представляешь, так разволновалась. – Она зашуршала моим букетом, пытаясь что-то найти у себя в сумочке. Но потом бросила и снова подняла на меня глаза. – Прости меня, Тема.
– Передаем за проезд, молодой человек.
Я отвлекся буквально на пару секунд, чтобы расплатиться, а когда снова повернулся к маме, у нее в глазах опять плясали какие-то мерцающие демоны, серебряные обертки от конфет, пузырьки газировки.
– Тут у вас конференция в городе, вот я и приехала. Столько бумажной работы, ты не представляешь! – Она снова засмеялась, прижав руку к груди. – Мне начальница все уши проела, пока я готовилась к поездке. Посмотри, на месте сережки?
Она щебетала и щебетала дальше, а я смотрел на нее остановившимися глазами. Мама, неужели ты… Неужели тебе и вправду больно? Тебе больно, что папа оставил нас? Ты страдаешь? Ты действительно знаешь, что такое страдание? Мимо трамвая проносились высокие дома, скверы, рестораны, машины, люди, до носа захлопнувшиеся от холода. И во всем этом трамвае были только мы вдвоем. Мама, без пяти минут рыдающая от отчаяния у меня на груди, и я. Извращенец, которому нравилась боль в ее глазах.
– Пойдем, нам выходить здесь. – Я взял ее за руку и дернул за собой, даже слишком сильно, чем следовало бы. Теперь, когда я увидел, что ей плохо, я внутри кровожадно рассмеялся. Добро пожаловать в мой мир, думалось мне, когда я, не отпуская ее руки, потащил ее за собой через дорогу, не давая продохнуть. Узнай, на что ты меня обрекла своим легкомыслием. Дыши болью. Живи болью.
Мама вдруг присмирела. Больше не заливалась хохотом и не рассказывала глупости. Покорно бежала за мной, иногда по-детски оглядываясь вокруг. Все ей казалось чужим и новым.
В гостинице мы взяли ключи от комнаты и поднялись на пятый этаж. У нее оказался чудесный номер с видом на город. У меня бы даже перехватило дух, если бы, отодвинув штору, я увидел за окном сады, парки, архитектуру в стиле хай-тек, неоновые вывески и все другие признаки современного мегаполиса. Но на меня глянули с трех сторон черные трубы, поднимавшиеся от металлургического, ферросплавного и УралВагон заводов. А между ними лежал такой же черный город с черными людьми и черным асфальтом. В одном черном-черном городе…
– Посиди пока тут, Темочка. – Мама бросила пальто на большую кровать и неуклюже разулась. Споткнулась о свой сапог и рассмеялась. – Схожу в душ. Зря я так коньяку напилась. Надо освежиться.
На ней было облегающее платье какого-то темно-красного оттенка. Широкая черная полоса по подолу и на талии. Волосы у нее действительно стали намного короче и кудрявее, может быть, сделала себе химию. Хм, как же это слово расшифровывается? Химиотерапия? Химическая завивка? Черт бы побрал этих женщин.
– Хорошо. – Сказал я и достал пачку сигарет из кармана. – Иди. Я тебя подожду.
На балконе стоять было невыносимо холодно, поэтому я вернулся обратно в комнату и широко открыл окно. Не хотелось, чтобы сработала сигнализация, и у мамы были из-за меня проблемы. Пока курил, просмотрел ленту новостей ВКонтакте. Антон ничего не писал. Отослал ему прикол: «Всем знакомо, когда друг превращается в мудака. Но не в женщину, Антон, сука, как же так?!». Меня позабавило, что в шутке про смену пола было его имя. Он сообщение прочитал, но ничего не ответил. Видимо, изображал бурную деятельность на работе. Докурив, я стал искать, куда бы присесть. Никаких стульев или кресел. Только огромная кровать почти на всю комнату.
Передо мной качнулся потолок. Растянуться на такой большой кровати после наших полутушек в общаге было кайфово. Я даже услышал, как благодарно распрямляется мой позвоночник, расходятся пластины, возвращаются в естественное положение позвонки. Если кто другой сейчас бы увидел, как я валяюсь в кровати под звуки льющейся воды в душе, решил бы, что немолодая уже женщина нашла себе прыткого любовничка. Я представил, как открываю дверь и вижу ее голую, изящную спину, по которой катятся ручейки воды. Она очень даже хороша для своих лет. Такая вся подтянутая, стройная…