Больше, чем друзья
Шрифт:
Издав грудной стон, Каролина начинает двигать головой, но Костя не дает ей разогнаться — берет за плечи и тянет вверх.
— Сказал же — не хочу, — цедит сквозь зубы.
Проникающего в беседку света достаточно, чтобы увидеть, какие эмоции отражаются на его лице. Я без труда различаю гнев и раздражение с примесью брезгливости. Если бы мой парень посмотрел на меня так за попытку сделать ему минет — клянусь, убила бы!
А Каролина даже бровью не ведет. Встает на ноги, снимает трусики и наклоняется
— А если так?
Кошмар… Она себя совсем не уважает. Или настолько пьяна, что не соображает?
Костя тоже встает. Теперь я вижу только их ноги. Ее широко расставлены, на ногтях алый лак. Упав грудью на стол, она призывно постанывает. Нас разделяет только деревянная столешница.
Это сюр какой-то.
Баринов стоит неподвижно. Я больше не вижу его лица и не знаю, что с его штанами. Они еще приспущены? Дурацкое воображение рисует грязные картинки. Мерзко. Если он сейчас начнет ее трахать, я не выдержу и вылезу. Лучше опозориться, чем терпеть такое. Я реально на пределе.
И тут мой надежно прижатый к бедру телефон издает приглушенный пиликающий звук. Мне звонит Эмили.
— Потом ответишь, кис. Не отвлекайся. Войди уже в меня, — хнычет Лина.
Я отбиваю звонок и напрягаюсь.
Баринов молчит. Его телефон лежит экраном вниз, теоретически он мог звонить, но Костя не проверяет. Замер и не двигается. Если сейчас наклонится и заглянет под стол — хана нашей дружбе.
— Иди спать, Лина. У меня упал, — произносит он сухо.
— Но как? Почему?
— Выпил много. Жарко. Не знаю… Иди в дом!
— Норма-ально, — недовольно тянет она, поднимаясь со стола.
Резковато наклоняется за платьем и задевает стакан. Тот летит на каменный пол и с грохотом разбивается. Я не переношу звук бьющегося стекла. Зажимаю уши руками и сжимаюсь в комочек, чувствуя стопой холод долетевшего до меня кубика льда.
— Стой, где стоишь, — строго предупреждает Костя. — Ты босая, я тебя перенесу. — Ноги Лины отрываются от пола, он делает шаг и шипит: — Сука! Сам наступил!
— Порезался? Сильно? Надо срочно обработать и в больницу. Прививку сделать! Тут зараза всякая. Тропики, нищета! — истерит Лина.
— Ерунда. На мне как на собаке заживает, — бурчит Костя. — Что действительно надо, так это собрать стекла, чтобы завтра никто не поранился.
— Утром вызову уборщицу…
Их голоса отдаляются. Они уходят. Наконец-то! На радостях я совершаю глупость: лезу прямиком на выход и напарываюсь на осколок. Ладонь пронзает острой болью, в глазах на миг темнеет.
— Су-ка, — повторяю за Бариновым, зажимаю рану и бегу к дому.
На первом этаже горит свет. Костя с Линой ищут аптечку и продолжают спорить. Я не рискую войти — прячусь за угол дома и жду, когда они поднимутся к себе.
Рука
Спустя несколько минут выходит Костя с щеткой и совком в руках. Прихрамывая, идет в беседку и первым делом заглядывает под стол. Затем проверяет свой телефон и убеждается, что в нем нет пропущенных. Уверена, не удивляется — у него и рингтон наверняка другой.
Баринов включает свет и начинает сметать стекла. Окно их с Линой спальни светится, то есть она уже там. Воспользовавшись удобным моментом, я по стеночке пробираюсь к входной двери и незаметно юркаю в дом.
На тумбочке при входе лежит распотрашенная аптечка, рядом с ней — упаковка пластырей. Прихватив несколько полосок, на цыпочках поднимаюсь по лестнице и крадусь к своей комнате, как какой-то воришка. Надо лечь спать, пока не поймали. Не было меня в той беседке, ни за что не признаюсь!
Я уже у цели, осталось только ручку нажать. Переложив телефон в окровавленную руку, стискиваю зубы и кривлюсь от боли, когда слышу за спиной быстро приближающиеся шаги.
— Бродишь, Маха? Не спится тебе? — шепотом спрашивает Костя.
Сердце подскакивает к горлу. Я вздрагиваю и испуганно застываю. Он сам открывает дверь и, обхватив меня за талию, толкает вперед. Мы вваливаемся в мою комнату, он откровенно прижимается сзади.
— Ты что? — возмущаюсь я, пытаясь выраваться и развернуться.
— Тшш, не надо брыкаться, — шепчет Костя на ухо, закрывая дверь ногой. — Давай-ка сразу туда, — вжимается сильнее, направляя меня к ванной.
Глава 15
Маша
В ванной Костя меня отпускает. Развернувшись, прячу руки за спину и воинственно сдвигаю брови — заранее ощетиниваюсь.
— Где была? — спрашивает он, щелкнув выключателем.
— Нигде. Гуляла вдоль берега, — с непривычки щурюсь от яркого света.
Закрыв дверь, Баринов прислоняется плечом к стене и скрещивает руки на груди, ведет по мне медленным взглядом:
— Ночью? Одна? В пижаме? — выгибает бровь.
— А что такого? На пляже в это время никого, — хмыкаю.
Порез на руке болит, еле терплю. Его бы промыть и заклеить поскорее, но тогда однозначно спалюсь, а настрой — отбиваться до последнего. Не было меня в беседке!
— И не страшно тебе гулять одной?
— Неа. Я ничего не боюсь!
Хорохорюсь, а сердце в груди бешено колотится. Костя тот еще жук, провести его непросто. Сканирует меня взглядом.