Больше, чем друзья
Шрифт:
— Что? — выдыхает пораженно. — Секс по дружбе?
— Случается иногда, — пожимаю плечами, еще не понимая, что свернула куда-то не туда.
— Какого только секса у меня не было, — произносит он просевшим голосом. — Но не по дружбе. С тобой такое случалось?
Вот я балда! Нашла о чем шутить. Интимных разговоров нам и не хватало.
— Нет. Я с парнями мало дружу. То есть дружу, но не близко. Не так как с тобой, но к нам все это не имеет отношения. Это вообще не про нас, — тараторю, пытаясь выкрутиться. — То есть… Я хочу сказать… —
Это тоже была шутка. У меня сегодня с юмором не задалось. Хотя Костя улыбается. И я тоже. Пока не слышу:
— Машенька, а ты меня ревнуешь.
Он произносит это тем снисходительным тоном всезнающего взрослого, который приводит меня в бешенство. В одну секунду, как по щелчку, во мне включается стерва,и я превращаюсь в кобру, которой он меня раньше дразнил.
— Ты меня тоже ревнуешь, Костенька, — шиплю. — Поэтому в отель не отпустил и с Кириллом мне все обломал.
— Это не ревность, Маш. Я пытаюсь уберечь тебя от ошибок. Не понимаю, куда тебе несет. Что с тобой происходит?
— Я тоже кое-что не понимаю! Как можно облизываться на сиськи одной, а трахаться с другой? — выпаливаю. — Я видела, как ты в беседке на мои фотки глазел. Я там была, под столом сидела. Все видела!
Ну вот, призналась. И пистолета не понадобилось.
Костя подвисает, переваривая услышанное. Отпихиваю его от двери, вылетаю из ванной. Воздух в ней так раскалился, что дышать невозможно.
Он выходит следом и берет за локоть. Не дает мне сбежать.
— Ты сидела под столом? Серьезно? Ну ты даешь, Мах! Чем дальше, тем больше меня удивляешь, — усмехается.
Бесит страшно!
— Ты меня тоже удивил. Как тебе не стыдно на мою грудь пялиться?!
Вырываю руку, отворачиваюсь. Эмоции прут через край. Ненавижу его! И себя за то, что втрескалась в него! Он с другой живет и каждую ночь с ней спит, она ему горловые минеты делает. А я для него всегда буду малой сестрой Макса, которую нельзя трогать.
— Нравится мне твоя грудь. Смотрю и прям балдею, — признается Костя как ни в чем не бывало. — Тебе жалко, что ли?
— Мне для друга ничего не жалко! Вот — любуйся!
Задираю майку, поворачиваюсь. Он опускает взгляд и смотрит. Секунду, две, три… Почему я решила, что не станет? Каким местом думала? Думала ли? Похоже, я в аффекте. Или с ума сошла. В здравом уме я бы такое не вытворила.
В стрессе зрение мгновенно адаптируется к темноте, да и стоим мы снова близко. Я вижу, как у Кости заостряются черты лица, как напрягаются шея и плечи. Замечаю, как он задерживает выдох и как дергается его кадык, когда сглатывает и шумно выдыхает.
Сердце мечется за ребрами. Руки опадают, шелк майки невесомо скользит вниз. Я краснею, как рак в кипятке, одновременно смущаясь и злясь. На себя за эту выходку и на него за то, что ведет себя как озабоченный придурок. Стоило увидеть голые сиськи — взрослость и благоразумие как ветром
— Насмотрелся? Встал у тебя? — цежу с вызовом. — Теперь иди и оттрахай свою нимфоманку. На меня нечего слюни пускать!
Толкаю Костю в грудь, но его фиг сдвинешь. Еще раз толкаю, двумя руками и с силой. Он только качается. И смотрит так, что я теряюсь. Голодно, жадно, откровенно…
Так на меня никогда не смотрели. Я вдруг чувствую себя очень красивой. Совершенной, особенной, значимой. И мгновенно становлюсь зависимой от этого чувства. Теперь я понимаю тех девушек, что отдавались плейбою Баринову после первого клубного медляка. Как устоять, когда на тебя смотрят как на самое вкусное и ценное в мире? Меня сносит его порочной энергетикой. Обмякаю еще до того, как он притягивает.
Глаза в глаза. Секундная заминка. Пронизывающая током вспышка. И он целует.
Горячие губы накрывают мой рот и нагло сминают. Пораженная, я содрогаюсь всем телом. Вспыхиваю огнем и тут же в ледяную воду падаю. Тону, задыхаюсь. Как это возможно?
Шок. Непонимание. Восторг.
Костя меня целует!
Обхватив рукой затылок, всасывает губы и ведет по ним языком. Довольно грубо, требовательно. Словно ждал долго и больше не намерен.
В ушах гудит. Я не знаю, что делать. Оттолкнуть? Прижаться? Отвечать не решаюсь, но губы под напором размыкаю.
Вкус его слюны взрывает мозг. Костя Баринов умеет целовать так, чтобы мир вокруг вращался с бешенной скоростью и уносило в прекрасные дали. Я помню свой первый поцелуй. За пять лет его не перебил никто.
Наши языки сплетаются, и я улетаю. Как и тогда, в кабинке обесточенного аттракциона, проваливаюсь в черную дыру запретного наслаждения. С ним, с тем, кто так долго был недосягаемым.
В животе стремительно закручивается вихрь из бабочек. Меня плавит. Мелко дрожу. Нестерпимо желая большего, подаюсь навстречу.
Растопырив пальцы, Костя вдавливает руку в мою поясницу и вжимается пахом. Твердый член упирается в низ живота, и я резко выныриваю в реальность.
Прерываю поцелуй и пугливо отскакиваю. Смотрю на Костю дико, судорожно хватаю ртом воздух.
— Ты… совсем? — пячусь.
— Совсем, — кивает и наступает.
Вижу, как снова сгладывает. Слышу, как громко и рывками дышит.
Ой, мамочки…
Еще два моих шага назад и два его шага вперед. Я упираюсь спиной в стену, выставляю руки. Он перехватывает запястья, поднимает их верх и нависает.
— Секс по дружбе, говоришь?
Киваю, не подумав. Спохватываюсь и мотаю головой.
— Это была шутка.
— Я оценил.
Он снова нападает на мой рот. И в этот раз не нежничает ни секунды. Толкаясь языком, толкается бедрами.
В голове капслоком: «ЧТО? ОН? ДЕЛАЕТ?»
Следом робко и шепотом: «Пусть не останавливается».
Всхлипываю ему в рот, пытаюсь отвернуться. Он не дает, целует настойчиво и глубоко. Пьет меня, поглощает. Если он всех так целовал — гореть ему в аду!