Больше, чем жизнь

Рэйн Ирина

Хэ-эй, Земля!

Залей меня

Снегом талым.

Такая любовь yбьёт миp.

Маша и Медведи - Земля

Олег ехал домой. Оставаться в доме Мурата и не иметь возможности провести эту ночь в постели со Светланой казалось подобным самоубийству. Он и так еле сдерживал себя, когда она разминала ему спину и плечи. Ему хотелось ощущать ее руки везде. Не только там. Не

только руки. Мужчина чуть ли не застонал от картинок, которые ему подбросило воображение. Он хочет эту женщину. До боли в области паха. До зубовного скрежета. До побелевших костяшек пальцев, сжимающих руль. И не может получить.

Кондрашов вырулили на кольцевую автодорогу и набрал Леху.

– Привет, братан. Не занят?

– Привет. Нет. Что-то случилось?

– Выпить не хочешь?

– Ого! Что же такого должно произойти, чтобы Кондр предложил мне выпить? Видать, дела совсем хреновые? И зная, что на работе у тебя все в порядке, смею предположить, что все дело в женщине. А конкретно, в Светлане. Я угадал? – Куценко по-дружески издевался над товарищем. Его вечные подколы иногда очень раздражали Олега, но он знал, что это все напускное, некая защитная маска раздолбая и циника, под которой скрывается настоящий мужчина.

– Так ты «за» или «против»? – терпеливо переспросил Олег.

– Конечно, за. Но ты угощаешь!

– Договорились. – Это было самое малое, что он мог сделать для друга.

Они встретились в баре на Петроградке. Выпили по первой и заказали еще. Леша все ждал, что Олег начнет рассказывать, но тот молчал, упорно не замечая друга и разглядывая стакан в руке.

– Не, ну и нафига ты меня позвал? Я тут жажду подробностей, знаешь ли, а он сидит, как истукан, и молчит. Эй! Я тут! – Лешка помахал рукой перед лицом друга.
– Рассказывай уже. Что так тебя тревожит?

– Я просто не знаю, что рассказывать. Похоже, я попал. Со мной никогда такого не было. Веришь? – Объяснения Олега могли бы показаться путанными другому человеку. Всем, кроме Куценко, который слишком хорошо его знал.

– Верю. С чего не верить-то, если я тебя знаю, как облупленного. Влюбился?

Олег вздохнул и отпил. Не тянул время перед ответом, просто собирался с духом, чтобы признаться. Не другу. Самому себе.

– Похоже на то. Меня тянет к ней, как магнитом. Она везде. В снах, мыслях, мечтах. Я бы и хотел уже выкинуть ее из головы и сердца, так как понимаю, что так было бы проще. Гораздо проще. Но у меня ничего не выходит. И поэтому я злюсь. Как мальчишка, честное слово. – Олег запустил руку в волосы и еще раз глубоко вздохнул.

– Олежа, ну ты чего? – Друг негодовал.
– Это же просто баба. Пусть красивая, но обычная…

– Не говори так. Ты ее вообще не знаешь! – вскипел Кондрашов. Никогда он не считал ее обычной. Она – необыкновенная. Женственная. Изящная. Хрупкая и удивительно сильная одновременно.

– Бл*ть! Зато ты ее знаешь! – парировал Леха.
– Сколько раз ты ее видел? Один – два? Знаешь, что я тебе скажу? Если ты попытаешься забрать ее из дома Мурата, тебе не сносить головы.

– Да я понимаю…

–

Нет! Ты не понимаешь! Если Мурат узнает о твоих чувствах, он воспользуется этим. Думаешь, я не вижу, какими глазами смотрит на тебя Тимур? Этот шакал готов тебе глотку порвать, лишь бы ты не приезжал больше в тот дом. И знаешь, почему? Потому что он чувствует в тебе конкурента. Маркелов - не дурак. Он видит, как Шейх к тебе относится, и то, что он постепенно вводит тебя в курс дел, ему о многом говорит. То, что он болел – не в счет. Это случилось бы, рано или поздно. Это происходит сейчас. Пораскинь мозгами! Он готовит тебя в преемники.

Олегу не хотелось слышать то, что он уже и сам понимал. Но как сделать так, чтобы не участвовать во всем этом? Как отмыться от грязи и зажить обычной жизнью?

– Тимур не даст мне занять это место. – Как попытка что-то изменить.

– Вот именно. Ты сейчас уязвим, как никогда. А если ты свяжешься со Светой, ты ставишь под удар не только себя, но и ее. Подумай! У нее была обычная жизнь, муж, родители, хорошая работа. А теперь у нее ничего нет, кроме собственной жизни. И ты хочешь, чтобы она и этого лишилась?

– Я не дам ее убить, - процедил сквозь зубы Кондр. От этой мысли стало сухо во рту, и он сделал новый глоток. Алкоголь не действовал. Как будто не виски он пил, а компот из сухофруктов, что давали в приюте. Олега передернуло от воспоминаний. – Она… Она должна жить, причем той жизнью, которой жила раньше. Без криминала, унижений и смертей.

Алексей грустно засмеялся. В отличие от друга, он был уже «в кондиции».

– И как ты хочешь это сделать? Прийти к Мурату и сказать: «Я ее забираю, ей тут не место»? Да он скорее сам тебя пристрелит, чем пойдет против своих принципов. Ему важно что? Чтобы слушались его приказов и смотрели ему в рот в надежде на новую подачку. Именно так вел себя Тимур, ожидая, что Шейх когда-нибудь созреет и оставит все на него. Но года идут, и этого не происходит. Он злится. Он будет действовать. Просто ждет удобный момент для этого.

Олег понимал. Все понимал.

– Леха… Я не могу ее бросить там…

Куценко откровенно начинал злиться.

– А куда ты Свету привезешь, позволь спросить? В свою квартиру, куда они в первую очередь придут? К ее родителям? Это смешно. Они не смогут ее защитить. У Мурата в полиции не только я куплен с потрохами. Поверь мне. Отправишь заграницу? Так они уже нашли ее мужа. Осталось только вернуть его в Россию. Куда, Олежа? И не забывай, что она может не захотеть рисковать своей жизнью и ехать с тобой. Кто ты ей? Никто. Случайный знакомый. Поэтому не городи ерунды. Живи спокойно и жди, как будут дальше развиваться события. – Алексей сделал глоток, чтобы промочить горло, давая Кондрашову время подумать над ответами.

Олег понимал, что вопросы у друга верные, и ответа на них нет, но в глубине души постоянно давило чувство неправильности происходящего, неудовлетворенности и страха за человека, который стал ему дорог за такой короткий срок. Господи, он всего несколько раз видел ее, всего один раз поцеловал и уже боится, что потеряет ее.

– Лех, а как же Рита? Неужели ты смирился с тем, что она живет там, что она… - Он не договорил, чтобы еще больше не огорчать друга, который перестал пьяно улыбаться. Наконец-то на его лице промелькнули настоящие эмоции – усталость и отчаяние.