Больше Ничего

Богданов Сергей

Танечка глянула за окно и поразилась; куда только все пропало: не было больше ни снежной бури, ни всей этой белой пелены за стеклом. Да и земля больше не выглядела по весеннему промерзшей, еще не проснувшейся после зимы. Просто, обычный унылый вид родных просторов, но теперь все это заливало лучами все еще высокое, но уже

предзакатное солнце; окрашивая бесконечное пространство по которому они неслись, в траурные, но в тоже время торжественные, вечерние оттенки.

– Кто вы такие?
– Опять спросила Таня.

– А ты не видишь?
– Заговорили сзади, -ученые мы. Ну правда лаборанты в основном. Молчу, молчу.

Это Гаврила вновь поднял свой тяжелый взгляд. Потом сфокусировал взгляд на Танечке:

– Сейчас мы переедем реку, там наши корпуса.

– А что со мной там будет?

– Этого заранее тебе никто здесь не скажет. Но ничего, там красиво.

– Это... рай?

Тут со всех концов автобуса донесся смех. Даже Гаврила улыбнулся и пояснил:

– Да то же тебя в рай-то пустит? Это раз. А два, ты вообще не представляешь, что такое рай. Скорее всего, тебе не очень бы туда захотелось. Хотя, если подумать, много на земле всегда чудиков было.

Гаврила заметно расслабился, словно тот, кто уже был недалеко от родного порога; он закинул ногу на ногу, из-за чего сидя на низком сидении стал напоминать букву "И".

– Попробуй утешится тем, что ты поможешь другому человеку. Твоя жизнь в обмен на чужое счастье, да, несправедливо, но что теперь. Где-то далеко от нас застрял человек который любит девушку которая живет от него очень, очень далеко. Она тоже его любит, хотя и не хочет об этом ему говорить, и ее можно понять. Она уже очень устала и не верит что когда-нибудь они смогут быть рядом, кроме своих снов. Война, кровь, разруха, границы. Считай что ты отдаешь свою жизнь за их счастье.

Теперь они будут вместе. Не знаю, мне трудно представить себя на твоем месте, но все же. Считай что это твой подвиг, единственное что ты сделала полезное в своей жизни, вернее, уже после нее. О, нет. Она опять ревет, сейчас начнется нытье о том, что это несправедливо. Как ты меня достала, ты дура еще не представляешь что тебя ожидает. Довольна?

Таня совсем не была довольна. Таня была то ли в ужасе, то ли пребывала в состоянии для которого еще не придумали названия, и никогда не придумают в этом мире. Она заливалась горькими слезами, рыдая навзрыд. Так, что если на секунду представить, что кто-то вдруг оказался на этом ровном поле, рядом с неширокой асфальтной дорогой, под страшными, но не ослепляющими лучами тяжелого, древнего солнца; то как только мимо пронеся огненный шар, смутно напоминающий автобус: то этот некто, и то бы успел расслышать чьи-то завывания, как последний, едва слышный отблеск навсегда погубленной, никому не нужной, души. Потом этот некто мог бы посмотреть на запад, где раскинулась широченная, величественная река над которой пролегал обыкновенный, автомобильный мост. Странно; та сторона казалась находилась в совсем другом временном промежутке, совсем не на исходе дня. Сразу за рекой начиналось нагромождение холмов, застроенных многоэтажными зданиями строго вида, лишенных каких-либо архитектурных излишеств. Их было много, одно стояло выше другого, наверное где-то там, между ними пролегали дороги; но от сюда, с противоположной стороны, их было бы не видно. Над всем этим было чистое безоблачное небо, в котором, как будто, навечно застыл полдень. О чем бы там не мечтала уже не существующая Таня, это уже не имело значения. Что было то было, а что было - то прошло.