Большие каникулы
Шрифт:
Мы сели в свою лодку. Парочка гусей за это время отплыла от берега к густой осоке. Гуси в камыши, а мы за ними. Вдруг мы увидели: в зарослях на болотной кочке сидят два гуся, совсем непохожие на наших. Один из них, увидев нас, зашипел, расправил крылья, вытянул шею и прикрыл собой второго гуся. А второй, прихрамывая, кинулся с кочки в воду. Наши гуси на ферме все до одного белые как сахар, а когда выплывают на пруд все вместе, становятся похожими на белый айсберг. Эти же были не такими: крылья серые, клюв черный и чуть поменьше наших совхозных гусей.
— Дикие, —
Больной гусь свирепо шипел на нас, а здоровый хоть и мог улететь, но не улетал. Он встал прямо перед раненым и стал бить крыльями по воде. Пугал нас. Старался ущипнуть. Раненый гусь говорил здоровому: «Улетай скорей, улетай! Мне-то уж все равно погибать. Я лететь не в силах. Я очень ослабла! А ты сильный, ты спасешься». — «Не полечу один; — ответил здоровый гусь. — Не брошу тебя. А уже если погибать, так вместе».
Мы быстро включили обратный перевод аппарата, чтобы гуси поняли наши слова, Я стал им говорить, что мы не собираемся их трогать. Гуси удивленно переглянулись между собой. Больная гусыня произнесла: «У меня, кажется, начинается бред».
А я сказал, что это совсем не бред, а просто она нас правильно поняла. Мы с ребятами предложили гусям, чтобы они пожили у нас дома, пока не поправится гусыня, а потом уж пусть летят, куда им будет угодно.
— Это чудо! — прогоготал гусь. — Такого еще никогда не бывало, чтобы люди с нами разговаривали на гусином языке.
Гуси подпустили нас к себе поближе. Хотя была тревога и настороженность в их глазах, но они уже не хлопали пугливо крыльями, не шипели на нас. Аккуратно посадили мы их к себе в лодку, и направились к берегу.
Семка уговорил нас взять гусей к себе домой. Семкина мать наложила шину на ногу гусыне, больное крыло марганцовкой промыла и присыпала стрептоцидом. Через неделю гусыня была здорова.
Настало время выпускать их в небо. Прощаясь с нами, гусыня сказала: «Мы расскажем, всем, что приключилось с нами в пути!» Я сказал им на прощание, что, если им снова придется пролетать через наш поселок, пусть они приземлятся прямо во дворе на улице Матросова, дом 16, как старые знакомые и что мы будем очень рады их прилету.
Оба гуся набрали в легкие побольше воздуха, разбежались, сильно-сильно взмахнули своими большими крыльями и взмыли в небо. Сделали большой круг над Семкиным домом и подались в далекие края.
Вот как пошло у нас дело с новым аппаратом ПШИК-2.
Только, Иван, я тебя очень прошу — никому не рассказывай про аппарат. Пусть это будет нашей тайной до поры до времени, хорошо? А то ведь найдутся такие люди, которые ни во что не верят.
А аппарат свой мы будем все больше и больше усовершенствовать. Он будет переводить жужжание пчел, писк полевой мыши, пение жаворонка и соловья.
До свидания, Иван. Юрке все же передай от меня привет.
А. К.
Полкан прощается с Липси
Привет, Иван и Юрка!
Ночью у нас шел дождь. Дробинки-капельки шумели по крыше, в слуховое окно задувал прохладный ветерок. Так было, здорово!
Я выглянул в слуховое окно. Поселок обложили лохматые тучи. Наверно, затянуло надолго… мама махала мне снизу рукой и говорила:
— К тебе Сема забегал. Что-то мялся у порога, но ничего не сказал. Я не смогла зазвать его в дом. Стеснительный он. Они ждут тебя с Виленом под амбарным навесом.
Я подумал: «Если ребята топчутся неподалеку, значит, дело у них важное».
Я выскочил за калитку, перепрыгивая через лужи, перебежал нашу узенькую улочку.
Ожидая меня, ребята стояли под навесом амбара и подставляли ладони под струйки воды, стекавшие с козырька крыши амбара. От времени до времени оба они поглядывали на наш дом. Семка увидел меня первым и заулыбался.
— Засоня! Мы тебя здесь уже полчаса ждем, — весело доложил Семен.
— А что случилось? — спросил я. — Чего вы в такую рань?
— Ничего себе — рань. Да уже десятый час.
— Значит, петухи уже откукарекали?
— Уже в лапшу попали, а ты — «откукарекали».
Вилен дернул меня за руку.
— Забирай ПШИК-2 и торопись, иначе упустим момент. Сегодня прощается Липси с Полканом.
— А мы что, подслушивать будем? — спросил я Вилена. — Ведь у них же прощание!
Вилен развел руками и покачал головой.
— Такой случай! Ведь мы никогда больше не узнаем, что говорят животные друг другу на прощание. Полкан на нас не обидится. Он ведь наш друг. Беги, Андрюха, за ПШИКом.
Вилен убедил меня. Я подумал, что эта встреча с Полканом, может быть, будет для нас последней. Ведь каникулы уже кончаются. Удастся ли нам когда-нибудь еще услышать разговор Полкана и, Липси? Да и батарейки здорово подсели, надо воспользоваться случаем, пока они еще действуют.
Я подумал: «Только бы не было дома Сережки Бобрикова. Ведь он может нам помешать, не пустит во двор, и мы ничего не сможем сделать. Он ведь хозяин своего двора, да и открывать тайну существования ПШИКа мне не хотелось. Не тот он парень, чтобы смог понять нас».
— Ладно… пошли, — сказал я.
Сбегал я за аппаратом, и мы направились к бобриковскому дому. По пути успели узнать, что все Бобриковы отправились на базар. Значит, дом оставлен на попечение Полкана. Его мы увидели лежащим на досках возле самой будки. Положив свою большую голову на лапы, он грустно глядел в сторону, где всегда появлялась Липси. Полкан лежал под дождем. Шерсть на нем слиплась и свисала сосульками. Он не сводил глаз с окна. Липси не появлялась. В доме слышались голоса людей. Бабка распоряжалась упаковкой вещей в дорогу. Просила, чтобы ничего не разбили, чтобы не забыли банки с вареньем. Какой-то мужчина разговаривал по телефону с автобазой и просил, чтобы «газик» прислали к двенадцати часам.