Большой вопрос (Записки юриста)
Шрифт:
— Ты хочешь бури?.. Хорошо! Пусть будет буря! Еще посмотрим, кого она сломит!
Лариса подала оба заявления. В народном суде заявление о разводе оставили без рассмотрения до публикации объявления в газете. Что касается комсомольской организации, она активно занялась проверкой поведения Степана. Проверку поручили комсомольцу-прорабу, слушателю второго курса заочной правовой школы Сотникову.
Прежде всего, Сотников решил установить имена, и фамилии девушек, за которыми когда-либо ухаживал
— Фамилии? Какие фамилии? — возмутился Корольков.
Он пытался прочитать монолог о своем праве на личную жизнь, на ее независимость, но Сотников, спокойно разъяснив Степану, какими правами по уставу обладает комсомолец и какие на нем лежат обязанности, напомнил, что одна из обязанностей, причем первостепенная, — всегда и везде быть честным и правдивым. Корольков вынужден был уступить. Однако он назвал не всех девушек. Пришлось Сотникову пополнить список с помощью Ларисы и ее подруг. Как ни пытался Степан помешать расследованию, заручиться поддержкой товарищей по работе, из этого ничего не вышло. Закончив сбор материалов, Сотников снова вызвал к себе Королькова.
— Чем обрадуешь, Сотников? — спросил Степан. Он решил первым начать беседу, чтобы ошарашить «следователя» и заодно подчеркнуть свое преимущество перед ним.
— Должен прямо сказать: радости в нашей встрече будет мало, — спокойно отозвался Сотников.
— Для кого, позволю спросить, будет мало радости?
— А это мы сейчас посмотрим…
— По-моему, и смотреть нечего… Лучше вспомнить народную мудрость: «Врачу — исцелися сам!». К нашей нынешней беседе это очень и очень подходит!..
— Не понимаю, что ты хочешь сказать?
— Поясню, я человек не гордый… Мне кажется, ты забыл, товарищ Сотников, подсчитать и систематизировать свои собственные любовные похождения…
— А ты бы взял и сделал это за меня…
— Именно это я и сделал, товарищ Сотников. Сделал с превеликим удовольствием…
— Результаты?
— Пока что выявил троих: две Гали и одну Варю.
— Маловато, Корольков. По сравнению с тем, что добыл я, — это, как говорится, капля в море.
— Для «следователя», для такого страстного поборника нравственных устоев, вполне достаточно…
— Тебе не повезло, Корольков. Я никому жизни не отравлял, никого не обманывал, честно искал подругу…
— У каждого, товарищ Сотников, свой метод, но поверь мне…
— Хорошо, поверю! — оборвал Сотников. — А пока что — перейдем к твоему делу… У меня несколько дополнительных вопросов… Кто такая Тамара Голубева?
— Тамара?.. Какая Тамара?.. Ласточкину Тамару знаю, а Голубеву…
— Ласточкину ты сам назвал, а вот молодая балерина из Музыкальной комедии.
— Ах, Томка?.. Да, да, Томку, то есть эту Тамару, тоже знаю… Дела давно минувших дней…
— Ухаживал?
— Наивный вопрос! Почему, если нравится, и не поухаживать?
— А вечно любить клялся? Говорил: «Моя несравненная, неповторимая?»
— Мало ли
— Ладно. Аню Ладашкину знаешь?
— Аню?.. Припоминаю.
— Почему не назвал ее?
— А потому, что я человек, а не какой-нибудь справочник… Забыл.
— Допустим. Аню тоже клялся любить вечно? Говорил: «Моя несравненная, неповторимая»?
— Я никогда не повторяюсь…
— Неправда! Ты слово в слово повторил свое признание этим двум девушкам.
— Не может быть!..
— Это так, Корольков. И, больше того, ты говорил буквально то же самое всем другим девушкам, за которыми волочился. Повидимому, за тобой напрасно закрепили репутацию находчивого, остроумного и даже изобретательного парня: действовал ты по шаблону, слова употреблял одни и те же, старые, плохие…
— Каждый живет как умеет… Да, Сотников, поработал ты на славу… А они-то… Не дурехи ли? Как им-то не стыдно?!
— Я думаю, Корольков, не стоит тебе учить других. Ты лучше скажи, зачем ты так поступаешь?
— Я, товарищ Сотников, не вижу ничего страшного в своем поведении. Делать вам нечего, честное слово… Раздули кадило?..
— Нет, товарищ Корольков, дело твое не раздуто, оно весьма и весьма серьезное…
Сотников встал, прошелся по комнате и снова сел, пристально всматриваясь в Королькова.
— Ты что так меня рассматриваешь?
— Думаю, что нам делать с тобой, — ответил Сотников. — Какие меры принять?..
— «В тюрьму его, в тюрьму» — продекламировал Степан.
— В тюрьму — зачем? Не положено. А вот судить будем…
— «О судьи, создайте вы сначала человека, а уж затем ему пишите и закон!» — продолжал издевательски декламировать Корольков.
— Стишками, Степан, не заслонишься… Да, будем тебя судить…
— На основании какого же закона, товарищ будущий юрист?
— Мы будем тебя судить особым судом, в гражданском порядке. Я внесу предложение лишить тебя комсомольского билета, — ты чужой комсомолу человек, — и официально от имени комсомола поддержать в суде заявление твоей жены о разводе. Мы будем просить суд заслушать ваше бракоразводное дело в Архитектурном институте, куда пригласим не только студентов, но и всю молодежь нашей строительной организации. Твою жену, как комсомолку, мы возьмем под защиту.
— Отлично… Возьмете мою жену под защиту… А я, по-твоему, чужой для комсомола человек?..
— Да, Корольков, ты чужой… Чужой потому, что мы высоко ставим любовь. Ты же, опошляющий великую силу жизни, — пошляк. А пошлякам не место среди нас.
Корольков выбежал из кабинета. Спустился по лестнице, вышел на улицу и сразу почувствовал слабость в теле, опустошенность в мыслях.
«…Ты чужой для комсомола человек!» Впервые за свою недолгую жизнь он почувствовал приближающуюся расплату.