Болты в томате. Правдивые рассказы
Шрифт:
1. За распространение слухов о конце света в Китае арестованы 93 человека.
А я все еще пребываю в нерешительной готовности к открытию нового сезона морских рассказов… Матрос Караваев…
Как потом выяснилось, Веня устроил своим офицерам такой разнос, что они все по щелям запрятались и до утра носа не высовывали. Он собрал их в кают-компании и сказал так:
– К матросам у меня вопросов нет. Это – дети. Я с ними потом разберусь. У меня вопрос к офицерам. Вы что, до сих пор службы не поняли? Наша задача – задача любого военного профессионала! – быть
И всё…
А нам он своим грохочущим голосом отдал по радио следующую команду:
– Закончить лепку пельменей!!! Убрать всё на хуй!!! Очистить столовую команды!!! Команде собраться в столовой команды!!! Форма одежды номер три!!!
Ну, это уже ни в какие ворота! Форма одежды номер три – это парадная форма. То лепить пельмени, то не лепить! Мы чего-то там уже слепили… Бросили… Начали уборку…
Состояние – ужасающее! Плюс ко всему – бездействие офицерское, соглашательство их немое и самоустранение! (Мы же тогда про разнос в кают-компании еще ничего не знали!) Вякали ж поначалу, костерили своего «Топорка»! Чего ж теперь хвосты-то поджали, попрятались?
Володя Караваев начал куда-то складывать уже слепленные пельмени и неиспользованные фарш и тесто. Команда кое-как на камбуз пошвыряла утварь кухонную. Рабочий камбуза и Караваев принялись стол от муки и от остального безобразия тереть. И все больше и все явственней личный состав начинал материться – в открытую. Раньше это было сквозь зубы, а теперь уже во весь голос.
Время от времени в коридоре из-за угла выглядывало ухо замполита, – это Иван Иванович пытался отследить настроения, царящие на борту, но близко подходить опасился.
Ну, Веня! Ну, Топорок! В парадку ему одеться! И чего вдруг? И в парадку, и в столовой собраться, на ночь глядя! Он что, на танцы нас поведет, как обещал? Так ведь нет!
Когда мы там, на Курилах, канатами рвали кожу с рук и бултыхались в ледяной воде на разбитых щитах, – мы, может, мечтали тогда…
Может быть, он захотел объясниться за не разграбленные тропические порты?
Тогда непонятно, чего мы тут стоим? Чего ждем?
И тут по внутренней связи раздался голос замполита, Ивана Ивановича:
– Внимание! Еще раз – повтор команды! Повторяю: команде собраться в столовой команды! Форма одежды номер три! Лекцию о семье и браке прочитает коммунист Барков!
Ну, это – вообще! Нам теперь еще и втирать что-то будут…
Все так же матерясь и негодуя, мы разбрелись по кубрикам – в парадку одеваться!
Мы все надевали свои суконные свежие тельняшки, верхние темно-синие голландки со значками и черные штаны, а наш старослужащий радист, старшина первой статьи Александр Нехорошев, стоял в грязной робе – и не знал, что ему делать. Он стоял в позе, и эта поза говорила с негодованием:
– С каких хренов?!
Похоже, он был расстроен таким обломом со стороны командира больше всех. И принял он такое решение…
Дело в том, что наш радист за полгода до призыва на «срочную» впервые познал женщину, как говорят в таких случаях. Это произошло ночью в помещении канцелярии, пропахшем запахами бумаг, копирок, чернил и печатей, ластиков, клея и сургуча. Она была женщина на десять лет опытнее нашего будущего старшины первой статьи, и она с радостью поделилась этим своим опытом. Повторенный многократно в течение полугода, этот опыт связал и закрепил в голове нашего радиста все запахи, звуки – буквально все ощущения, сопровождающие половой акт! – с запахами канцелярских принадлежностей. Саня Нехорошев мне сам рассказывал про это еще на корабле, а теперь, спустя десятилетия, он попросил меня вставить этот эпизод в мое нынешнее повествование, и я, хоть и с неохотой, но согласился…
Итак, иного сексуального опыта, кроме «канцелярского», у Сани до службы не случилось. С этим небогатым багажом и памятью всех пяти чувств он ушел служить на Камчатку. Там он надолго лишился возможности не только снова «понюхать пороху» во время «боевых действий на цветочном поле», как называли половые отношения древние китайцы, но даже перекинуться парой слов с прекрасной половиной человечества, – и, казалось, навсегда позабыл о своем первом опыте. Но однажды зимой, на втором году службы, Саня получил отпуск и отправился за отпускными документами в канцелярию штаба части. Там сидел штабной майор Кочкин в морской форме и скучал. Когда Саня объяснил цель своего визита, майор сказал:
– Правильно оформленная бумага – это залог победы, матрос! Документы из Петропавловска в Москву оформлять долго. Наберись терпения. Да ты садись, матрос!
И вдруг убежал, потревоженный телефонным звонком:
– Есть, товарищ капитан первого ранга! Так точно, товарищ капитан первого ранга! Сейчас буду! Ты тут посиди, матросик, подожди!
Майор убежал, а Саня остался ждать. Он был в шинели и шапке. В комнате было жарко натоплено. И вот тут он, наконец, учуял запах! Это был знакомый дух канцелярии: ластики-копирки, сургуч… И тут же возник ниоткуда, как по волшебству, запах горячего женского тела! А еще Сане показалось, что он ощутил на своей щеке шелест дыхания и будто бы уловил краем уха легкий стон, а всем своим телом – трепет женского тела, и сам затрепетал в ответ…
Майора не было долго. Саня успел так нанюхаться, что у него от долгого воздержания голова пошла кругом. Он закрыл глаза и привалился к стене. Шапка свалилась на пол. Эротические грезы набросились на бедного Саню, как сладкие волки. Они терзали его до тех пор, пока не вернулся майор Кочкин. Саня даже позабыл расстегнуть крючок шинели в этой жаре, – так ему было хорошо! Майор тут же обратил внимание, что с матросом творится что-то неладное. Что именно, майор уточнять не стал. Чтобы не брать на себя ответственность за его здоровье, он заявил:
– Так, военный, отпустить тебя в отпуск не имею права. В санчасть – могу, а в отпуск – нет. Не надо тебе ни в какой отпуск. Иди-ка ты в санчасть, и пусть они там оформят на тебя бумагу вместо отпуска.
Делать нечего, Саня отправился в санчасть. Там его осмотрели – померили температуру и давление, послушали сердце и легкие, постучали по коленке молотком – и оформили «правильную» бумагу, в которой было написано, что в отпуск матрос может отправляться хоть сейчас.
Майор Кочкин прочитал бумагу, заглянул Сане в глаза и спросил: