Борьба с членсом
Шрифт:
— Мы — звезды! — грянул он на весь свет, выстреливая вокруг сноп искрящихся частиц.
— Мы — звезды!! — грозно повторили за ним все.
— Мы — звезды!
— Звезды!
— Итак, я открою всезвездный судзуд — наш редкий сбор, единодуховое наше зависанье, чтобы педитировать об одном из нас, о том, кто своею странью взбаламучил гордость звездную! Вы знаете его? Вы его знаете, знаете! Кто этот редкий появленец, предатель звездистости, топтатель Соли, ломатель легкости?
— Цмипкс, — отвесились все звезды.
— Кто он? Как это он появился,
— Звезды! — хакнули двое из всех.
Пол обородел, мудро заурчав, выпустил из своей дырочки пару нимбов и продолжил.
— Мы всё знаем, мы знаем разницу и совпадения, задачу и тщету, но что это с ним здесь — с этим юньцом, произведенным Зинником? Зинник, сюда!
Над Полом немедленно завис Зинник.
— Как он произошел? Ты соответствовал нашей высоте, нашей чистоте, нашему зову, слову?
Зинник произвел из себя трепетный рот.
— Все было просто генианально. Мы занюхали звездной пыли, и я родил.
Пол сел, распластывая щупики.
— А пыль была хорошего качества? Солнечная?
— Астероидная.
— От кого?
— От Хни. И он ушел в высь.
— Хня… В высь, или в Свет?
— Ответ!! — гневно вылил Зинник, выплевывая красную пульку в Пола.
— Ты прав… От кого же Цмипкс?
— Ты!!! Э!! — зверогневственно гаркнул Зинник.
— Ты опять прав… Да! Да! Нет! Да!
Пол свернулся задумчивым клубком; образовалась тишь. И Пол подплыл к Зиннику.
— А каковым было бздетство Цмипкса?
— Кукарачисто-суматошным.
— А кем он был?
— Я — звезд! — изрыгнулся Зинник, горделиво зашипев.
— А я? — грохнул Пол, отлетая к мягко-радужному краю залищи.
— А пусть он сам нам все изложит, — вдруг возник меловой голос Скоаги. — Пуская Цмипкс расскажет нам о своем пристрастии к мочке и о яжелюбии! Быть может, он великозол?
— Да, — шепнул Цмипкс, распадаясь в углу.
— Говори! — вмиг выдумали все звезды единую мыслицу. — Развлеки нас; почему ты такой, как ты?
— Я?… — загремел Цмипкс, превращаясь в спелую вазелизу с раздвоенным язычком лаковых пор, таящих сущее епе таковое.
— Ты!! Ты — звезд?
— Я — это я, — уклончиво взлизнул Цмипкс.
— Ты — звезд?!! — строго сдернул словешню Чсмит.
Цмипкс начал стекать на шестимерную стенку залищи удивленным золото-коричневым раствором.
— Я — это я, — повторил он. — Мне все это ваше бытие надоело. Ничего в нем не понимаю. Какие-то дурацкие слова, загогулины, щупики. А я хочу быть на самом деле! Я хочу яж, хочу зездов разных, мочку, Доссь — истинных штучек, вонючих, твердых! Хочу уминать яж! Хочу блюбви с камешком, с перепырком! Хочу яжеложествовать!
— О, Соль! — укнул Тьюбющ. — Что он несет? Яжеложество ведь даже до преображения звездного уже было гнусным проступком, гадостью, за что вырезали небольшое вонесцо у одного из щупиков. Откуда он такой попал к нам на Звезду? Пусть летит куда-нибудь
— Я в бздетстве сажал его на мочку, — резанул Склага. — И он уже тогда схватил Яж и полетел на кал Звезды, на ту Звезду, что мы оставили, на Звезду зездов, а не звездов, на Зезду! Это удивительно! Кто он? Откуда он к нам явился? Может, он не прошел весь соляной путь существ и вещей? Он даже не стремится обесцветиться! Он нежаждет блюбви!
— Даа!! — взвоплил Хун. — Он сказал, что не любит блюбви!
— Это так? — взгневил Пол.
— Не интересно, — сказал Цмипкс. — Я хочу коснуться неведомого. Зачем мне то же, что и я?
— Но мы и есть неведомое, — взрезонил Склага. — И мы можем быть всем. Ведь мы — звезды?!!
— Звезды!!! — взвоплили все, кроме Цмипкса.
Мы есть все, и мы можем быть всем! И всюду, и по любой причине! И всегда, и навсегда!
Склага распушил щупики и ядрился, упиваясь добромудрствием своим, будто нюхнул звездной пыли.
— И навсегдаааа!!..
— Не хочу! — взметнулся Цмипкс гигантским синим плевком. — Не хочу навсегда! Меня ждет твердость, вонючесть, склизкость! Хочу быть склизистым, потным, убогим! Где она есть, ваша Соль? Зачем вам Соль, если есть Вселенная, полная всего, если мы сами — всё, как вы постоянно говорите? Я не знаю, что делать. Я помню, что я — кто-то, но не помню кто. Я не помню, что я должен делать, не помню своего чуда, своей юбочки, тапочек…
— Что за дичь!.. Что он несет!.. — выпалил загорающийся Пол.
— Вот, — сказал Цмипкс. — Вот: я не хочу быть всем, я хочу чего-то пожиже. Отправьте меня наблюдателем яжей, или вообще в другой мир.
— Об этом не может быть и мысли! — загремел Пол. — Цмипкс — звезд!
— Ну и что, ну и что, — льстяще защебетохал Цмипкс. — Я вернусь на Звезду до преображения. И буду уминать Яжей. Ведь все возможно? Ведь мы же — всё?
— Тьфу! У! — знойно жокнул Пол. — Он должен счистить все это с себя, с центра. Всю эту гадость твердояжную. Поскольку Звезды у нас сейчас две (не считая той, на которой мы сейчас, но ее, в общем-то, и нет), а мы — звезды — имеемся быть вне времени, то пуская Цмипкс вернется на ту Звезду, или Зезду, к Цмипксу же, вохдя во врем и отбросив себя взад, а затем он пусть поймает миг выслежки Яж, сольется с самим же собою и выпадет из времени полноценным звездом, не совершившим гнуси яжеложества уминки.
— Что? — переспросил Цмипкс.
— Это решение судзуда! — торжественно прогрохотал Пол. — Иди, поедитируй, полетай, поквокчи, а затем будь готов ко времени. И очистишься сам собою. Это опасно, но мы — звезды — тебе поможем!
— Я не хочу, — сказал Цмипкс.
— Нет выбора, — сказал Пол. — Или ты сгниешь и улетучишься, или опять станешь звездом. Ты сейчас заражен гадостью, но ты — высшее существо, звезд, звезд! И будешь звездом! До света, до Соли, до обесцветки!
— Но я хочу взад, — грустно заявил Цмипкс.