Борьба с членсом

Радов Егор Георгиевич

— Мы — звезды! — грянул он на весь свет, выстреливая вокруг сноп искрящихся частиц.

— Мы — звезды!! — грозно повторили за ним все.

— Мы — звезды!

— Звезды!

— Итак, я открою всезвездный судзуд — наш редкий сбор, единодуховое наше зависанье, чтобы педитировать об одном из нас, о том, кто своею странью взбаламучил гордость звездную! Вы знаете его? Вы его знаете, знаете! Кто этот редкий появленец, предатель звездистости, топтатель Соли, ломатель легкости?

— Цмипкс, — отвесились все звезды.

— Кто он? Как это он появился, Цмипкс, таким среди нас, откуда он, куда он идет? Почему он стремится взад, когда мы все жаждем обесцветиться? Войти в Соль? Ужреть Чистый Мир? Мы ж уже получисты!

— Звезды! — хакнули двое из всех.

Пол обородел, мудро заурчав, выпустил из своей дырочки пару нимбов и продолжил.

— Мы всё знаем, мы знаем разницу и совпадения, задачу и тщету, но что это с ним здесь — с этим юньцом, произведенным Зинником? Зинник, сюда!

Над Полом немедленно завис Зинник.

— Как он произошел? Ты соответствовал нашей высоте, нашей чистоте, нашему зову, слову?

Зинник произвел из себя трепетный рот.

— Все было просто генианально. Мы занюхали звездной пыли, и я родил.

Пол сел, распластывая щупики.

— А пыль была хорошего качества? Солнечная?

— Астероидная.

— От кого?

— От Хни. И он ушел в высь.

— Хня… В высь, или в Свет?

— Ответ!! — гневно вылил Зинник, выплевывая красную пульку в Пола.

— Ты прав… От кого же Цмипкс?

— Ты!!! Э!! — зверогневственно гаркнул Зинник.

— Ты опять прав… Да! Да! Нет! Да!

Пол свернулся задумчивым клубком; образовалась тишь. И Пол подплыл к Зиннику.

— А каковым было бздетство Цмипкса?

— Кукарачисто-суматошным.

— А кем он был?

— Я — звезд! — изрыгнулся Зинник, горделиво зашипев.

— А я? — грохнул Пол, отлетая к мягко-радужному краю залищи.

— А пусть он сам нам все изложит, — вдруг возник меловой голос Скоаги. — Пуская Цмипкс расскажет нам о своем пристрастии к мочке и о яжелюбии! Быть может, он великозол?

— Да, — шепнул Цмипкс, распадаясь в углу.

— Говори! — вмиг выдумали все звезды единую мыслицу. — Развлеки нас; почему ты такой, как ты?

— Я?… — загремел Цмипкс, превращаясь в спелую вазелизу с раздвоенным язычком лаковых пор, таящих сущее епе таковое.

— Ты!! Ты — звезд?

— Я — это я, — уклончиво взлизнул Цмипкс.

— Ты — звезд?!! — строго сдернул словешню Чсмит.

Цмипкс начал стекать на шестимерную стенку залищи удивленным золото-коричневым раствором.

— Я — это я, — повторил он. — Мне все это ваше бытие надоело. Ничего в нем не понимаю. Какие-то дурацкие слова, загогулины, щупики. А я хочу быть на самом деле! Я хочу яж, хочу зездов разных, мочку, Доссь — истинных штучек, вонючих, твердых! Хочу уминать яж! Хочу блюбви с камешком, с перепырком! Хочу яжеложествовать!

— О, Соль! — укнул Тьюбющ. — Что он несет? Яжеложество ведь даже до преображения звездного уже было гнусным проступком, гадостью, за что вырезали небольшое вонесцо у одного из щупиков. Откуда он такой попал к нам на Звезду? Пусть летит куда-нибудь и узнает, кто он "на самом деле", как он выразился. Пусть Вселенная рассажет ему! Пусть казуары укажут! О, Соль!

— Я в бздетстве сажал его на мочку, — резанул Склага. — И он уже тогда схватил Яж и полетел на кал Звезды, на ту Звезду, что мы оставили, на Звезду зездов, а не звездов, на Зезду! Это удивительно! Кто он? Откуда он к нам явился? Может, он не прошел весь соляной путь существ и вещей? Он даже не стремится обесцветиться! Он нежаждет блюбви!

— Даа!! — взвоплил Хун. — Он сказал, что не любит блюбви!

— Это так? — взгневил Пол.

— Не интересно, — сказал Цмипкс. — Я хочу коснуться неведомого. Зачем мне то же, что и я?

— Но мы и есть неведомое, — взрезонил Склага. — И мы можем быть всем. Ведь мы — звезды?!!

— Звезды!!! — взвоплили все, кроме Цмипкса.

Мы есть все, и мы можем быть всем! И всюду, и по любой причине! И всегда, и навсегда!

Склага распушил щупики и ядрился, упиваясь добромудрствием своим, будто нюхнул звездной пыли.

— И навсегдаааа!!..

— Не хочу! — взметнулся Цмипкс гигантским синим плевком. — Не хочу навсегда! Меня ждет твердость, вонючесть, склизкость! Хочу быть склизистым, потным, убогим! Где она есть, ваша Соль? Зачем вам Соль, если есть Вселенная, полная всего, если мы сами — всё, как вы постоянно говорите? Я не знаю, что делать. Я помню, что я — кто-то, но не помню кто. Я не помню, что я должен делать, не помню своего чуда, своей юбочки, тапочек…

— Что за дичь!.. Что он несет!.. — выпалил загорающийся Пол.

— Вот, — сказал Цмипкс. — Вот: я не хочу быть всем, я хочу чего-то пожиже. Отправьте меня наблюдателем яжей, или вообще в другой мир.

— Об этом не может быть и мысли! — загремел Пол. — Цмипкс — звезд!

— Ну и что, ну и что, — льстяще защебетохал Цмипкс. — Я вернусь на Звезду до преображения. И буду уминать Яжей. Ведь все возможно? Ведь мы же — всё?

— Тьфу! У! — знойно жокнул Пол. — Он должен счистить все это с себя, с центра. Всю эту гадость твердояжную. Поскольку Звезды у нас сейчас две (не считая той, на которой мы сейчас, но ее, в общем-то, и нет), а мы — звезды — имеемся быть вне времени, то пуская Цмипкс вернется на ту Звезду, или Зезду, к Цмипксу же, вохдя во врем и отбросив себя взад, а затем он пусть поймает миг выслежки Яж, сольется с самим же собою и выпадет из времени полноценным звездом, не совершившим гнуси яжеложества уминки.

— Что? — переспросил Цмипкс.

— Это решение судзуда! — торжественно прогрохотал Пол. — Иди, поедитируй, полетай, поквокчи, а затем будь готов ко времени. И очистишься сам собою. Это опасно, но мы — звезды — тебе поможем!

— Я не хочу, — сказал Цмипкс.

— Нет выбора, — сказал Пол. — Или ты сгниешь и улетучишься, или опять станешь звездом. Ты сейчас заражен гадостью, но ты — высшее существо, звезд, звезд! И будешь звездом! До света, до Соли, до обесцветки!

— Но я хочу взад, — грустно заявил Цмипкс.