Борьба с членсом

Радов Егор Георгиевич

— Могут показать нас, как блюдей с таинственными тарелочками на усах!

— Э!

— Мы можем все! Мощь наша — зассуга наша древнистая, она — добро! Но было другое время, — так было не всегда.

14

Учёбище представляло собой ворончатый провал света в предельнорадостном мире Звезды. Бздетство можно стряхнуть с себя, словно пыль галактик — так! Сучитель Валя сократился до зияющей точки самого себя, сотворив щупиками небольшие пппппарты. Он ыговаривал, остальные внимали.

— Когда

время билось потайной механизмой мирской, звезды назывались зездами. Или сездами, как хотите. Они выглядели, будто четырехшуястый ворсянник, пять бошечек, колесики-ножки и глубинная высшая устремленность. И они уничтожали самих себя, чтобы достичь свободы и труда. Бакаления и бакаления срабатывали они свой окружной пейзаж, напоминающий бездуховную красоту. Сверху зезды выглядели кривыми небольшими плевочками, но они были тверды! Это был яростный народчик, вдыхающий газы родной планеты.

Низшие существа также обитали там. Зезды вмазывали их своими порами. Они сжирали души этих существ, дабы поддержать свое бытье.

— Прекрасно! — неожиданно для всех вякнул Цмипкс.

— Да! — хрякнул Валя. — Но нет! Это была убожественная гнусь, а не божественная жизнь, как сейчас!

— Мы — звезды! — какнули все.

— Звезды!! — образовав щель на своих щупиках повторил сучитель. Пученики пульсировали красным счастьем от экстаза.

— Это было крученое, порченое, верченое времешко, в котором царила смерть! И были тогда трупики, а не щупики, зезды становились жочемуками, и не было выхода из того маразма бытийственности! Вам по духу моя элекция?

— Э! Э!

— Кровяно-буйственные бугорки окутывали поверхность планетки, будто псарные цветки мучающихся засором рощ. Испарения гнильственности выпукивались над почвяной горизонталью нашей бывшей домовухи. Обиталище наше было мразно-желтым, как склиз мирового

безобразья. Но мы стремились ввысь!

— Мы — звезды!

— Мы солились и солились, и наши вздохи достигали шестерен Бога! Или Богжа, как хотите. Мы обратились, и овраг святости разрезался пред нашими грешняковыми взглядами. Мы самосожрались за преображение своих личностных душ. Мы взмахнули чучей и

приблизились к губежу своего смрадистого состояния. Мы…

— Обратно! — вдруг выкрикнул Цмипкс.

— Что обратно?

— Надо пройти сей путь наоборот! И чтобы снова был свой рот! И род!

— Валя превратился в гигантскую зубатую щель, стал громко хахакать, сияя лазурью.

— Разве у тебя нет родов? — спросил Зущь.

— Есть, — смутился Цмипкс, преобразив себя в сплющенный сосуд, расширяющийся кверху.

— Вот так и выглядел зезд! — воскликнул Валя, тремя щупиками-стрелочками указывая на Цмипкса.

"Я счастлив", — подумал Цмипкс

— Мы солились и солились в этом виде, нашим божеством была Доссь, живущая в хряпушке, но время завершилось, мы выперднули, как пробочка, из кутерьмы нашего реальства, мы выдавились, как прыщщщщщщщщь из пушечки, и теперь мы не зезды, а звезды! Мы

преобразились сами и преобразили нашу Звезду. Теперь мы вне времени и пространства, и везде. И на Звезде!

— Звезды! Звезды!

— Случился переход, Доссь была нашим дверным проемом, у Досси есть сапожки, оставляющие след, и мы все вошли в этот след онажды и пропали, сгинули. исчезли с поверхности Зезды, но мы обрели Звезду!

— Мочка? — спросил Цмипкс.

— Это — мочка! След сапожка Доссь, мы поднялись на самую верховину, мы стали самыми микромаленькими, нами можно было пренебречь, мы наблевали на самих себя, мы настрали, накучковали… И выпалились, будто дар выси. Сквозь мочку, сквозь Доссь. Нет

больше зездов, есть звезды. Мы верим в Соль!

— Соль?!

— Мы солились и солились, и Соль нас ест, смерди больше нет, есть одно постепенное бесцветие. Мы теряем цвет и теряем свет, мы теряем щупики и теряем центр, и мы идем в Свет. Соль нас ведет, мы идем в Чистый Мир! Чтоб обесцветиться, надо стать

совершенно-центряковыми, надо лишиться щупиков-грешняков, перестать летать и мечтать, уйти от помощи жочемукам, и от грез, и от кусачек. Это путь в Чистый Мир; Хнарь больше не светит нам, но над нами зияют казуары!

— Казуары! — повторили все.

— Казуары выше звезд, выше нас! Но мы — звезды!

— Звезды!

— Может быть, Соль приведет нас к казуарам, и мы станем казуарами, а, может быть, выше их. Всё тайничково и секретственно. Мы не знаем Соль. Но мы верим в Соль!

— Соль!!

— Может, казуары приветят нас, может, тыда ведет нас выцветание. Это — порыв, это — порыв во всем, мы тогда только вступили на упть Выси и Чисти, мы усмердили нашу Доссь, ужрав е сапожки, и осталась только ее мочка, но мы еще выцветем! Блеск

казуаров и дух Соли осеняют наши щупики, которые отпадут, словно несовершенный дух, пропуская наши обездушенные центры в Чистый Мир!! Мы скоро оторвемся, и тогда никакая мочка не будет более нас привязывать к калу нашего прошлого пребывания и

состояния. Самые охерительные из нас уже выцвели! Это Какаша, это Хня. Смерди нет, надо выцвести! Так вот, миленькие звезды, бывшие звездючки, в этом и есть наша примочка! Вы поняли? Вам ясно? А? А?

— Нам понятно, — ответствовали звезды в зале.

— Ну тогда, все. Вот вы и закончили учёбище. Остальное вы можете делать, думать и высаживать самостийно. Продолжайте свои восторги. Отныне вы — полноценностные звезды. Но помните Соль и бесцветие без света!

— Полетели заниматься мазью, — предложил Цмипксу Тьюбющ.

15

Однажды Цмипкс услаждал самого себя. В ярком, красно-юрком месте, которое он сам создал, он пронизывал все кружочки и палочки. Казуары были заслонены синью крышки, нависающей над усложем Цмипкса. Он был свернут в гигантскую светлую кишку, походящую на выделенную из грунта некую сложную нору, и, настраиваясь на свет, пытался ликвидировать цвет. Пробирающийся мимо Хун дунул и засунул щупик в Цмипксов кокон.